Впрочем, ничего страшного в этом не было. Было тепло, и пусть Захарии иногда не хватало эля, воды в окрестных ручьях можно было набрать сколько угодно.Наконец через горы они вышли к морю. Захария слышал рассказы о море, но никогда не видел его. По правде сказать, он не мог представить себе такой реки, у которой не видно противоположного берега. И вот теперь море лежало перед ним. Скалистые утесы сменились мягким песком, волны лениво накатывались на берег, оставляя на нем кружевную пену. Захария восхищенно смотрел на горизонт и заходящее солнце, неумолчный рокот волн завораживал его.— Скоро мы отправимся туда, — сказала Аои, глядя на запад и прикрыв глаза рукой.Солнце окрашивало волны в розовый цвет и отражалось в них, разбиваясь на тысячи осколков. Но только ли солнце блестело там, далеко на горизонте?— Чурендо, — пояснила Канси-а-лари.На берегу появились козы, они подозрительно принюхались к чужакам, а потом по очереди напились из ручья.— Придется ждать полнолуния, — объявила женщина. Они разбили лагерь в небольшой ложбине, заросшей низким кустарником. Захария натаскал камней и соорудил из них грубые стены, а Канси-а-лари сплела из водорослей нечто вроде циновки, из которой они устроили крышу. Прошло несколько дней, за это время он уже привык к шуму моря, но не перестал удивляться таинственной регулярности приливов и отливов. Они охотились на диких коз, пили воду из ручья и ели оставшийся хлеб. Захария нашел даже несколько старых сморщенных редисок и дикий лук, которыми приправил жаркое.В тот день, когда по подсчетам Канси-а-лари на небе должна была появиться полная луна, женщина сказала, что им необходимо привести себя в порядок. День стоял прохладный — лето уже давно миновало, а вода просто обжигала холодом, но Канси-а-лари была непреклонна: в чурендо нужно идти чистыми. Они привыкли друг к другу за время долгого путешествия, и она, не стесняясь его наготы, принялась мыть Захарию. Она вымыла его с ног до головы, обследовав буквально каждый сантиметр его тела — уши, глаза, кожу между пальцами, тщательно вычистила грязь под ногтями, промыла рану, нанесенную Булкезу. Захария чувствовал себя жертвенным животным: еще в детстве ему довелось видеть, как его бабушка подобным образом мыла ягненка, прежде чем принести его на алтарь богов плодородия, чтобы они послали хороший урожай. Но когда Канси-а-лари так же тщательно стала мыть себя, он понял, что это часть особого ритуала и что туда, куда они идут, не принято являться с немытыми ушами и траурной каймой под ногтями. Канси-а-лари, судя по всему, не видела в нем мужчину, потому что совершенно спокойно мылась перед ним и даже попросила вымыть ее сзади, сказав, что очень неудобно мыть спину себе самой. Он чувствовал влечение к ней, и это было совершенно естественно — перед красотой Канси-а-лари не устоял бы ни один мужчина. Впрочем, Захария понимал, что подобные порывы лучше сдерживать.Вопреки ожиданиям, когда он оделся, она не разрешила ему обуться в сандалии, зато на запястьях и щиколотках нарисовала белые браслеты, которые больше всего походили на кандалы для строптивых рабов. Свою собственную одежду и обувь она спрятала в седельную сумку.До самого вечера он наблюдал за ее приготовлениями. Прежде всего она натерла свое тело маслом, потом достала из сумки не меньше дюжины маленьких мешочков, в которых хранились разные краски, семена и снадобья. После чего принялась разрисовывать себя странными знаками: ярко-оранжевые спирали украсили ее живот и грудь, на бедрах появились желтые ромбы, а ноги расчертили голубые зигзаги. На пальцы рук и ног она нанесла белые полоски, похожие на когти леопарда. Затем она надела свою кожаную юбку, завязала на лодыжках и коленях тесемки с кисточками, на шею повесила два ожерелья из полированных кабаньих клыков, а в волосы воткнула острую костяную иглу и три разноцветных пера — золотистое, как солнце, зеленое, как весенняя трава, и черное, как ночь. Копье она украсила лентами, а к древку привязала колокольчики.Уже в сумерках они в последний раз напились пресной воды из ручья и наполнили две кожаные фляги. Канси-а-лари дала Захарии проглотить три семечка, одно из них оказалось горьким, другое сладким, а третье безвкусным. Потом она взяла под уздцы лошадь и повела ее к морю, велев Захарии идти следом. Колокольчики на копье легонько позванивали, а на каждом пятом шаге женщина потрясала копьем, чтобы их звон разносился вокруг.Начался отлив, и море отступило так далеко, что казалось, что какое-то неведомое чудовище в глубинах открыло пасть, решив выпить всю воду. Они шли все дальше и дальше. Море еще никогда не отступало так далеко, и когда Захария оглянулся, то с ужасом увидел, что утесы, на которых они провели столько дней, остались далеко позади, и теперь до них не добежать, если море вернется.Когда-то давно он умел плавать, в озерных краях дети с малолетства учатся плавать, ловить рыбу, находить съедобные коренья и собирать хворост. Но он так долго прожил среди кочевников, которые считали плохой приметой заходить в воду, что, наверное, сейчас не сможет проплыть и четверти лиги. Его захлестнут холодные волны и утянут вниз…Что с ним тогда будет? Попадет ли его душа в Покои Света? Вряд ли. Теперь ему нет места среди праведников его народа. Или, может, его путь лежит в преисподнюю, на вечные муки? Что ждет того, кто перестал бояться и любить Бога?Встав на колени и начертив несколько символов на песке, Канси-а-лари начала молиться на своем языке, кланяясь сначала на север, потом на восток, затем на юг и, наконец, на запад. Достав из сумки раскрашенные камушки, она разложила их в понятном только ей порядке:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133