Сперва он подумал, что там дерутся какие-то животные, потом до него донесся мужской смех, звуки борьбы, чьи-то всхлипывания. Не задумываясь, он бросился через кусты и увидел, что на земле ворочается мужчина, подминая под себя женщину в монашеской одежде, которая тщетно пытается вырваться. Двое других стояли и смеялись над ее слабыми попытками.В следующее мгновение Алан узнал ее.Он выскочил на поляну, гончие за ним. Мужчины обернулись на шум.— Хо! Дитрих, да у нас гости!— Убирайся! — прорычал тот, что лежал на земле.— Нет, пускай остается! — захохотали его приятели. — Что нам, жалко, что ли? Если у нее нет денег, чтобы откупиться, мы возьмет то, что у нее есть. И на четверых хватит.Алан знал, что не сможет с ними драться. Их было трое, а он один, но он выскочил вперед, схватил женщину за запястье и потащил. Не понимая, в чем дело, она пыталась отбиваться и от него, и от того, кто пытался удержать ее. Послушническая ряса разорвалась, почти обнажив женщину. Алан тащил бедняжку в кусты, чтобы никто не увидел ее позора и не стал насмехаться.Трое мужчин, ломая ветки, гнались за ними. Алан заслонил собой женщину и обернулся к преследователям лицом. Они были не выше его ростом, но их богатая одежда и властные манеры говорили, что это дети дворян, не привыкшие к отказам и сопротивлению. Алан поднял руку и возвысил голос — за то недолгое время, что он успел побыть лордом, он научился этому искусству. К тому же с ним были Горе и Ярость.— Как вы осмелились напасть на эту святую женщину!Эти ли слова остановили их или оскаленные зубы его гончих — кто знает. Но мужчины застыли на месте.— Посмотри на этих собак, — пробормотал первый. — Куда запропастился мой меч? — Он был здорово пьян и не сразу нащупал рукоять меча.Второй улыбался и в предвкушении схватки сжимал кулаки. Он огляделся и выбрал себе подходящую палку, дважды ударил по земле, проверяя ее прочность, и приготовился к драке.Зная, что на его стороне гончие, Алан нисколько не боялся. Возможно, эти молодые лорды справятся с собаками, изобьют его, изувечат, но в любом случае это будет куда меньшим преступлением, чем то, что они задумали против нее. — Что же вы за люди, если задумали совершить подобное со святой женщиной, обещанной Церкви…— А потом утешиться со шлюхами! — выкрикнул один. Он вытащил нож и теперь поигрывал им, демонстрируя мастерство. — Убирайся, «лев». Ты не имеешь права мешать нам. А я не хочу связываться с твоими собаками. Если она твоя подружка, я заплачу тебе выкуп, но нет такой потаскушки, которая бы осмелилась мне отказать, а потом уйти подобру-поздорову. Да меня засмеют! Стыдно будет друзьям в глаза смотреть!— А перед Господом тебе не будет стыдно? — спросил Алан тихо и яростно. — Кто вы такие, чтобы считать свою гордыню выше чести женщины? Что вы перед ее самопожертвованием? Она отринула роскошь и привилегии, чтобы служить бедным, которые такие же создания Божьи, как и вы. А чем пожертвовали вы? Вы и шагу не ступите без помощи слуг, словно Господь создал этот мир для вашего удовольствия. Вы не можете даже вздоха сделать, не любуясь собой. Вы — пустые скорлупки, и, прежде чем сделаете последний шаг в преисподнюю, вы поймете, что ваше существование на земле ничем не лучше трупного разложения, потому что желания и похоть пожрали вас заживо, не оставив ничего человеческого. — Почему-то все трое отпрянули, а когда Алан шагнул к ним, они встали на колени. — Блаженный Дайсан учил нас, что добро изначально присуще человеку как творению Господа, а зло идет от врага рода человеческого. Кому вы служите? Решайте прямо сейчас.Алана трясло от ярости. Ему даже не пришло в голову, почему они послушали его. И когда, рыдая и дрожа, они поднялись и стали просить прощения, он не нашелся, что ответить. В конце концов они, опираясь друг на друга и всхлипывая, пошли к лагерю.— Милорд.Он совсем забыл про нее, охваченный яростью. Женщина стояла на коленях, простоволосая, в перепачканной одежде, исхудавшая, с тем же взглядом беспомощного котенка, которому нужно убежище.— Леди Хатумод. — Алан протянул руку, чтобы помочь ей подняться, но она испуганно отпрянула — то ли от него самого, то ли от собак. — Вы не ранены?— Только царапины, милорд.— Вам не следует оставаться тут. Где вы живете? Кто вас содержит? Ведь не…— Нет, милорд, — смущенно пролепетала леди Хатумод. Она стояла перед ним босиком, и ноги у нее кровоточили.— Прошу вас, простите меня. Конечно же нет. Но на что вы живете? Я видел вас несколько дней назад и сегодня ночью — вы приносили воду нищим. На что вы живете?Алан знал, что она не в состоянии себя прокормить. Да и чем могла заняться дворянка вне стен монастыря или родительского дома, если, конечно, не отправлялась на войну вместе со своими братьями?— Меня приняли проститутки, милорд. У них нет священника или клирика, который молился бы о них, благословлял или отпускал грехи. Они с радостью приняли хорошую новость. Ведь то, что блаженный Дайсан принял на себя все наши грехи и принес на землю жизнь вечную, — хорошая новость? Разве не радостно для них, всю жизнь живущих во грехе, узнать, что и они получат прощение? Ведь все мы должны страдать, прежде чем обретем покой, верно, милорд?— Прошу вас, — попросил Алан, — не называйте меня этим титулом.Она опустила глаза.— Вы не можете путешествовать с армией, леди Хатумод. Это неправильно. Скоро мы приедем в монастырь, и я уверен, что они с удовольствием примут молодую образованную женщину благородного происхождения.— Господь милосерден, милорд. — Леди Хатумод схватила его за руку. — Не заставляйте меня покидать вас.Неужели она влюблена в него так же безнадежно, как он был влюблен в Таллию?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133