Сложно осудить и ту и другую сторону. Часть русских моряков решили в Новороссийск не идти, остаться и поднять украинские флаги. Другая часть кораблей, настроенных про-большевистски, снимается с якоря и покидает Севастополь. Среди них эсминец «Керчь», гордо поднявший на своей мачте красный флаг. Следующей ночью следом за ними выходят в море оба мощнейших дредноута — «Свободная Россия»(«Императрица Екатерина Великая») и «Воля»(«Император Александр III»), вспомогательный крейсер, пять эсминцев, подлодки, сторожевые катера и торговые суда. Как только корабли подходят к проходу в боновых заграждениях, бухта освещается ракетами. Немцы успевают установить рядом с бухтой артиллерийскую батарею, которая открывает предупредительный огонь.
Это смешно, это — самоубийство. Одного залпа русских дредноутов хватит, чтобы перемешать немецких артиллеристов с красной крымской землёй. С учётом разболтанности команд и отсутствия офицеров — трёх, пяти. Но полномочный представитель Советской республики в Берлине товарищ Иоффе шлёт в Совнарком предупредительные телеграммы: «Всякое оплошное, даже и мелкое провоцирование с нашей стороны будет немедленно использовано с военной точки зрения; необходимо ни в коем случае не допускать этого».
Один выстрел из 305 — мм орудий дредноута это даже не «мелкое провоцирование», а огромная многометровая воронка, полная ошмётков немецких артиллеристов и оплавленных остовов их орудий. Поэтому стрелять нельзя, поэтому немцы не боятся открыть огонь на поражение. Эсминец «Гневный» получает пробоину и выбрасывается на берег в Ушаковской балке. Экипаж покидает его, взорвав машины. Мелкие суда, подводные лодки, катера, опасаясь обстрела, возвращаются к причалам. Дредноуты спокойно выходят в море — по ним германские артиллеристы всё же стрелять не решаются. Таким образом, в Новороссийск уходят 2 линкора, 10 эскадренных миноносцев типа «Новик», 6 угольных миноносцев и 10 сторожевых кораблей.
Сразу по прибытии, революционно настроенная часть флота, ушедшая в Новороссийск получает бодрую, почти поздравительную телеграмму из Москвы: «Выражаем всему личному составу флота, пришедшего в Новороссийск, братское приветствие от имени Морского комиссариата и Совнаркома. Революция оценит героические усилия, направленные в этих трудных условиях на спасение флота, страны и революции».
Но всё это было только началом трагедии, а не её концом. На самом деле повода для радости не было никакого. В начале мая, командующий немецкими войсками фельдмаршал Эйхгорн, тот самый, которого менее чем через два месяца убьют левые эсеры, направляет в Москву ультиматум с требованием «о переходе флота из Новороссийска в Севастополь к 19 июня» для интернирования до окончания войны. Большевики отвечают согласием. Деваться им просто некуда. Воевать нельзя — это спровоцирует немцев на окончательный разрыв с Лениным, да и сил для этого нет. Даже просто обороняться в Новороссийске невозможно: нет укреплений, а войска разболтаны и деморализованы. Выполнить ультиматум, отдать флот Германии тоже нельзя — тогда западные разведки не смогут утопить русские корабли. А сделать это, английским и французским эмиссарам надо обязательно. Прокол с Балтийским флотом повториться не должен! Официальное прикрытие для беспокойства англичан, как и на Балтике — забота, чтобы русский флот не попал в немецкие руки. На самом деле это туман, словесная шелуха, которой прикрывается ненасытное желание уничтожить весь русский флот и поставить жирную точку в истории России, как морской державы. «Союзники» прекрасно понимают, что опасности участия русских дредноутов в войне не существует — у Германии просто нет на это времени. Пока немцы разберутся с новыми судами, пока привезут свои экипажи, пока те освоятся с новой боевой техникой уже и война закончится. Ведь самой кайзеровской Германии осталось жить менее пяти месяцев ! А кто, как не «союзники», написавшие и воплощающие сценарий крушения ведущих монархий путём мировой войны, знают, когда и что произойдёт. Вспомните, как гладко, словно в театре, происходили все трагические события русских революций. Все герои появлялись на сцене ровно в означенный час, не раньше и не позже. Также картинно падёт в прах и германский рейх.
Но вернёмся в душный май 1918-го, в кремлёвский кабинет Ленина. 1-го мая немцы входят в Севастополь, 3-го мая Троцкий присылает на Балтийское море свои замечательные приказы о взрыве флота и о денежных счетах матросам. Итак, противиться немцам нельзя, противиться «союзникам» тоже. Что же делать? Фантастическая гибкость Ленина помогает найти выход из сложившейся тупиковой ситуации. Немцы требуют заключить мирный договор с Украиной и передать ей корабли — хорошо начинаем переговорный процесс. Мы, большевики, хотим строить с Киевом добрососедские отношения, просто вопросов к обсуждению много: границы, визы, раздел царских долгов. «Союзники» требуют флот затопить — отправляем в Новороссийск своего человека, чтобы контролировать ситуацию и организовать уничтожение кораблей…
Происходящие далее события, покрыты мраком неизвестности. Советские историки рисуют ситуацию полной безнадёжности сопротивлению немцам, в которой Ильич и принял решение потопить флот. Однако если хорошенько поискать, то можно найти и совершенно другие факты, говорящие о том, что моряки готовили Новороссийск к обороне, а затем дипломатическая ситуация в отношениях с Германией вообще в корне изменилась. Германия согласилась признать права России на Черноморский флот и взяла на себя обязательство вернуть суда по окончании мировой войны!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160