Я не собираюсь делать тебя несчастным только потому, что произошла случайность… Я желаю тебе счастья, а по-настоящему счастливым ты можешь быть, только оставаясь свободным человеком и занимаясь любимым делом.
— Теперь — нет. Я хочу только одного — быть с тобой.
— Неправда! Когда я увидела тебя сегодня с этим жалким пьяницей! О, Мэтью, знать, что я — причина такого падения… это невыносимо. Ты будешь выдавать лицензии, брать штрафы, возиться с алкоголиками! — В голосе Мариетты звучали слезы. — Ты как поверженный Самсон — ослабевший, скованный цепями, и я — я лишила тебя силы! Я не могу, не позволю… Черт! — Она побежала в дом и захлопнула дверь, даже не взглянув на Мэтью.
Он не стал ее догонять, потому что был слишком растерян. Мэтью сел на стул, стоявший на крыльце, и решил подождать Джастиса или Либерти. Пока Чемберса не поймали, Этти надо охранять. Причин для тревоги предостаточно. В последней телеграмме от Гарри Брауна говорилось, что Чемберс исчез и никто не знает, где он прячется, может быть, даже за границей.
Пытаясь успокоиться, Мэтью сцепил руки за головой и откинулся на спинку стула.
Этта хочет уехать из Санта-Инес.
Конечно, он ее не отпустит. Но зачем ей это нужно? Она только что приехала сюда и так страдала от акклиматизации. Неужели она собирается снова сорваться с места и пережить все эти муки еще раз? Трудно поверить. Кроме того, Этти очень понравилось работать в школе, строить планы насчет нового здания и собирать деньги. Хорошо, конечно, что она наладила отношения с отцом. Но так ли уж необходимо жить с ним рядом? После свадьбы он с удовольствием возил бы ее к сенатору время от времени.
Мэтью решил, что ситуация выходит из-под контроля. Нельзя же ухаживать за Этти всю жизнь! Надо действовать решительно, быстро.
Глава 22
— Ты в этом уверен? — спросил уже пятый раз за вечер Джеймс, слезая с лошади. — Я понимаю, цветы и все такое прочее, но это?
— Я знаю, ты меня считаешь дураком, но Этти любит поэзию, — сказал Мэтью, привязывая несчастного Урода к толстому стволу дерева. — Муж читал ей стихи наизусть, она их любит.
— Бет тоже читает стихи, но про себя. Если б я сделал нечто подобное, она, наверное, отругала бы меня и послала за доком Хэдлоу — проверить, нет ли у меня лихорадки.
— Ну, Этти совсем другая. Она бы так не поступила. — Мэтью вопросительно взглянул на младшего брата: — Ты прикроешь меня? Кто-то должен утихомирить Джаса и Берти.
Джеймс нахмурился:
— Если я обещал помочь, значит, помогу. Не знаю только, стоит ли это делать? Никогда не думал, что миссис Колл это может понравиться.
— Разные бывают люди, Джимми. — Мэтью пожал плечами. — Я люблю одно, ты — другое… А Господь Бог небось сидит наверху и смеется над всеми нами. А теперь давай пошли, пора.
Мариетта в последний раз провела серебряной щеткой по волосам и положила ее на туалетный столик рядом с носовым платком, на котором красовалось большое розовое пятно.
— Этот человек сводит меня с ума, — сказала она вслух, дотронувшись до платка. Мариетта задумчиво посмотрела на свое отражение в зеркале и прошептала: — Возможно ли это? Неужели?
И тут же решила, что нет, это невозможно. Простенькое личико добропорядочной женщины, слишком широкий рот, невыразительные глаза, бесцветные волосы… Отец говорил, что ее лицо излучает чистоту. Наверное, лучшего комплимента она и не заслуживает. Дэвид вообще редко упоминал о ее внешности, зато не скупился на похвалы, когда речь шла о ее интеллекте, здравом смысле и «глубине понимания», как он выражался.
Вряд ли Мэтью мог увидеть в ней нечто особенное. Нечто такое, чего она сама не замечает в себе.
Правда, он называет ее красавицей. И очень часто. А главное, она действительно чувствует себя красивой, когда он целует ее и в его глазах горит огонь желания. Той ночью в Марипозе, когда они занимались любовью, Мариетта ощущала себя прекрасной, потому что Мэтью ласкал ее, обнимая, говорил нежные слова. Он заставил ее поверить в свою красоту… Но утром она открыла глаза и обнаружила, что его нет.
— О, Мариетта, какая же ты дурочка! Он очень настойчив, и ты уступаешь. Никто раньше не объяснялся тебе в любви, и поэтому ты веришь всей этой чепухе. Ты просто круглая дура, — сказала она своему отражению.
Мариетта начала заплетать свои длинные густые волосы в косу, проворно разделив их на три части.
— Кроме того, что ты будешь делать с таким мужем? Любая женщина готова броситься ему в объятия. Как создать ему счастливую жизнь? О, он-то будет стараться, я знаю. Мэтью — хороший человек. И мог бы стать великолепным отцом. Великолепным! — Она завязала косу лентой кремового цвета — в тон элегантному шелковому халату и ночной рубашке.
Вздохнув, Мариетта снова посмотрела на себя в зеркало.
— И как ты поступишь, увидев в его глазах досаду? Досаду на то, что ему приходится разнимать пьяниц в салуне? Пьяниц! — Она закрыла глаза, стараясь забыть о сегодняшней сцене. — Нет, это не для него. Не для Мэтью Кейгана. Лучше ему пасти коров, чем жениться на мне.
Мариетта подошла к торшеру, стоявшему возле кровати.
— А вы, юная леди или сэр… — Она похлопала свой слегка округлившийся живот и притушила лампу. — Вы, пожалуйста, пожелайте мне спокойной ночи. Ваш папочка уже доставил мне сегодня массу неприятностей. Хотя Элизабет и предупреждала, что все Кейганы упрямы и твердолобы, прошу запомнить: вы наполовину Хардести, А Хардести — вы узнаете это в один прекрасный день, когда познакомитесь с дедушкой, — люди очень дипломатичные. Сейчас, я думаю, самым дипломатичным поступком…
— Этти!
Она посмотрела на окно, откуда доносился тихий настойчивый голос:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71