Петров посидел немного, удивляясь и пугаясь тишины, вдруг обступившей его, потом поднялся и вышел на лестницу.
Дворничиха сгоняла шваброй с площадки мыльную пену. Она очистила от пены дорожку, чтобы Петров прошел.
- Куда же вы? - раздалось за его спиной.
Петров обернулся. В дверях стояла Зина, причесанная, в нарядном платье. Ее большие серые глаза быстро влажнели. И вот они брызнули.
- Хотели тихонько смыться. Меня это не удивило. Возьмите свой паршивый коньяк. - Она сунула Петрову коньяк, выкрикнула: - Герой - карман с дырой! - и захлопнула дверь.
Сутулясь под усталым взглядом дворничихи, Петров шагнул было на ступени лестницы, покрытые мыльной пеной, и вдруг услышал, как в груди у него запищало, словно выпавший из гнезда птенец. И заиграл клавесин на каком-то, наверное несуществующем, чердаке. И возник еще один звук, который нельзя описать при помощи акустических ассоциаций, но можно, прибегнув к характеристикам боли.
"Саша!" - позвал его голос давно позабытой девочки.
Он побежал обратно, забрызгал брюки пеной и позвонил, сильно надавив кнопку.
- Вы правы, - сказал он, когда Зина открыла дверь. - Вы правы. И я не могу уйти, не объяснив вам вашей ошибки.
- Ну объясните, - сказала Зина, пропуская его в прихожую. - Валяйте. Я вся внимание. - В серых ее глазах не отражалось ничего, как в наждачной бумаге.
- Наверное, я не сумею. Видите ли, моя мама и моя тетя были артистками в ТЮЗе. Одна играла Павлика, другая играла Гаврика.
- А этот бородатый негодяй, с которым вы пришли, он ваш папа. Он играл заднюю часть слона в кинофильме "Слон-обжора".
- Нет, мой папа - вернее, отчим - погиб в катастрофе. - Петрову было неловко, но он был твердо уверен, что каким-то образом нужно коснуться темы таблеток. От жалости к этой красивой женщине у него сжималось сердце и перехватывало дыхание.
- Я вас в комнату приглашаю. Вежливость того требует, - сказала Зина. - Биографию отчима принято выслушивать сидя.
- Да, да, - согласился Петров. - Сидя лучше. - А голос забытой девочки серебристо смеялся, словно он, Петров, выделывал что-то очень смешное с ее детской точки зрения.
Зина усадила Петрова в кресло.
- Если не секрет, - спросила она, - за что вы хотели выпить с этим Мафусаилом?
- За цветение сонгойи. - Петров встал. - В Кении на горе Элгон расцвела сонгойя. Это похоже на взрыв. На шторм, на лавину.
- Вы алкоголик? - спросила Зина, разливая коньяк. - За ваше здоровье. - Она выпила содержимое рюмки единым духом, не дожидаясь Петрова. - Вы хотели задать мне сакраментальный вопрос: "Зачем?" Вы же знаете, что на вопрос "зачем?" могут ответить только попы и очень юные комсомолки. Вы же это хорошо знаете.
- Я не алкоголик, - сказал Петров, почувствовав, что это важно. - Два дня назад я мог бы с уверенностью сказать, что я непьющий.
- Начинающий, значит. - Зина налила себе еще коньяку. - Если бы вы не побежали как последний дурак, мы бы могли посидеть путем, может, я бы даже поплакала. Последнее время я много плачу, как дура. - Ее глаза увлажнились, и она заплакала, низко склонившись над своими коленями. Так плакала дочка Петрова Анна, когда была девочкой... Аркашка-сын ревел, развалясь на диване, мог и на полу, но обязательно развалясь.
Петрову очень хотелось погладить Зину по голове. Он встал резко, шагнул к ней и погладил.
- Спасибо, - сказала она. - Больше не надо.
Оглядывая комнату, Петров заметил на журнальном столе разорванную фотокарточку: мужчина подполковник и привлекательная женщина в широком белом воротнике, с подколотыми над ухом волнистыми волосами. За ними, стараясь не засмеяться, стояла юная Зина. В ней было столько жизненной силы, что фон вокруг был засвечен.
- Все, что осталось от моего детства, - сказала Зина.
- Зачем же вы ее разорвали?
- Случайно. Отец все мои карточки сжег... Александр Иванович, вы не знаете, что такое мажоретка?
Петров смутился, пошевелил губами.
- Наверно, французское. Если мидинетка - девушка на обеденный перерыв, то есть на короткий срок, то мажор...
- Может, девушка для ресторана? - спросила Зина. - Дорогостоящая шлюха?
- Но может, это девушка в военной форме...
Зина засмеялась.
- Добрый вы человек, Александр Иванович. - И слезы снова побежали по ее щекам. - Хотите, я вам сделаю маску из бодяги, или отбеливающую, или от пигментных и родимых пятен? Хотите? Я мастер. - Слезы еще быстрее побежали из ее глаз - полились. - Нет, вам не нужна маска. Вы, Александр Иванович, сейчас ищете лицо. А я что ищу? Я себя всю ищу, всю до последней клеточки.
- Нельзя так убиваться из-за карточек.
- Нельзя, - сказала Зина. - Сама знаю. Смешно даже. Он ушел, отец. И вдруг я почувствовала, что детства у меня нет. Что я и пионеркой не была, и комсомолкой, и чемпионкой республики по волейболу; как будто я об этом только в книжках читала, а на самом деле меня недавно сделали где-то в темной бане втихую, для каких-то неприличных целей. Мне кажется, что и за дверью ничего нет - открою дверь, а там пусто, ни лестницы, ни соседей, небо и дождь.
Звучание в душе Петрова изменило характер, теперь уже не воробышки чирикали и не другие живые существа - звучала некая струнная схема, несущая на себе разноцветные плоскости, некий пространственный мобиль.
- У меня тоже такое бывает, только во сне, - сказал Петров.
- Александр Иванович, можно я вам про себя расскажу?..
- Можно, - прошептал Петров, внутренне сжавшись.
- Пошли в Летний сад. Мне легче будет в саду.
"А мне?" - подумал Петров.
Население города было одето в плащи и куртки, но все были простоволосы - лето все же. Мужчины поглядывали на Зину - Петров смущался, словно нес позолоченный напольный канделябр из комиссионки, спрашивается, зачем, это же из другого быта?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64