- Человеку нравится жить иллюзиями, человек - генератор иллюзий. А не нужно - иллюзии нам мешают.
На закуску у них ставились консервированные, нарезанные тонкими ломтиками языки, консервированная, нарезанная тонкими ломтиками семга, свежие помидорчики размером в пинг-понговый мяч и колбаса такого твердого копчения, что из нее можно было делать ручки для финских ножей.
Зять был лысоват, гладко выбрит. Наверно, дочери было хорошо с ним. Она охотно теряла иллюзии, согнув свою сильную спину перед мощным бесшумным холодильником.
Внук Петрова, Антоша, изучал японский.
От тоски своего подчиненного существования Петров уходил к праздникам в честь корыстных богов, скандально ликующей плоти, в честь весны и других забот человеческих. Занятные попадались праздники. Например, праздник горных славян Зимнижар. Недавно Петров опубликовал статью об этом празднике в журнале "Вокруг света".
В последнее воскресенье февраля на круглой деревенской площади собирается вся деревня. Кладут на землю два-три листа железа. Естественно закусывают слегка, чтобы согреться. Молодежь танцует вокруг железа вприпрыжку, с выкриками. И тут выходят старухи, наряженные в древние одежды, но босиком. Каждая с глиняным горшком, укутанным в шерстяную шаль. А молодежь пляшет все быстрее, все быстрее... Самая старая старуха начинает первой: она высыпает на железный лист из глиняного горшка горячие угли и принимается на углях топтаться и петь. Выпевает она деревенские сплетни: кому жена изменила, кто долги не отдает, кто здоров, а прикидывается больным. За первой вступает вторая старуха. Третья. Четвертая. Все со своими углями и со своими разоблачениями. Больше поют про измены. А вокруг все хохочут - считается, что старухи от жара углей бред несут - околесицу. Потом все идут праздновать. А поутру то одна молодуха выскакивает из дома с подбитым глазом, то другая. И весело так и громко объясняют: "Кума, я вчера в темноте-то как ударилась о сундук". Кума ей в ответ: "И я тоже. Я о печку". И мужик вылезает забинтованный и мычит: "Кум, ты не помнишь, случаем, обо что я?" И всем весело. Все друг друга жалеют - целуются...
Хороший праздник.
Наверное, просыпался Петров в жесткой саванной траве, отмахивался от диких быков пиджаком. Потому что, когда он проснулся совсем, быки свирепо мычали, выдувая пыль из разбитой копытами суглинистой почвы, а пиджак лежал на полу.
Саванна иссушила Петрову горло. На столе стояла бутылка кефира. Зацепившись за нее взглядом, как за спасительную соломинку, Петров поднялся. Рядом с бутылкой лежала записка: "Петров, хорошо, что ты не храпишь. Кочегар". Ниже приписано: "Александр Иванович, кефир вам на завтрак. Помогает - по себе знаю. Емельян Анатольевич". Петров долго вспоминал, где он, кто такие Кочегар и Емельян Анатольевич. А саванна то надвигалась на него, то отступала. Ему казалось, что между охотниками на быков есть место, которое он мог бы занять сейчас, пока они не перепутались в битве, быки и охотники. Петрову так туда захотелось может, там воскрылит он и возликует...
- Александр Иванович, - позвал его кто-то.
Петров повернул голову. В дверях стояли Шурики. Девочка держала в руках мыло и полотенце.
- Идите умойтесь - пельмени готовы.
- Сегодня суббота - наверное, вам на работу не нужно идти? - сказал мальчик.
Пельмени и кефир - завтрак царей.
У Шуриков аппетит был.
- Мы две пачки сварили. Мы пельмени исключительно любим.
- Александр Иванович, вы вчера так красиво пели.
- Пел? - спросил Петров, холодея.
- Ну да. Очень красиво. Мы к вам заглянули - вы сидите, глаза закрыты, и поете военные песни. А Кочегара вы называли Старшиной. Вы его раньше знали?
- Первый раз вижу. - Петров, обжигаясь, разжевал пельмень. Встал и сказал: - Думаю, вас разведут. Скорее всего так и будет. Но то, что вы были вместе вопреки всем, вы не позабудете никогда. Это праздник. В праздниках я понимаю. Я пишу о праздниках. Некоторые утверждают, что легче всего писать о детях, праздниках и собаках. Но все равно трудно.
Съев пельмени, Петров спросил:
- Как у вас с деньгами?
Шурики опустили головы.
- Нам Кочегар дал немного, - сказала девочка. - У меня есть колечко, я его заложу.
Петров вспомнил своего Аркадия, как пожирал он буженину и карбона г на кухне, посмотрел на мальчика - тот отвернулся.
- Можно магнитофон продать, но как же без музыки?
- У меня дома двадцать пять рублей есть, - сказал Петров. - Не знаю куда деть - лишние. Кто со мной сходит?
После долгого молчания и переглядываний девочка сказала:
- Наверное, я. Только, я вас прошу, выйдем по отдельности. Там Рампа дежурит - она меня ненавидит. А Сева любил нас. Она беззастенчивая, она мне при вас скажет какую-нибудь гадость. И обзовет.
- Я ей морду набью, - сказал мальчик.
- Да она тебя перекусит, как нитку. - Девочка улыбнулась Петрову, как бы подтолкнув его к выходу.
В кочегарке Рампа Махаметдинова мыла пол шваброй.
- Что озираешься? Что забыл? Или уходы. Или приходы.
- Куда приходы? - спросил Петров.
- В себя приходы.
На площадке Петров внимательно изучил дверь подвала. Замок был на ней тяжел и крепок. Тяга в помещениях была хорошая. Канализация действовала исправно. Электропроводка в порядке. Но именно здесь, возле этой железной двери, зачирикал в душе Петрова воробышек - врабий, птичка, сопровождающая Афродиту.
Во дворе Петров подождал девочку, а когда она выскочила, пунцовая, видимо Рампа ей что-то сказала, взял ее под руку и спросил:
- Ты знаешь, сколько Афродит?
- О, их много. Милосская, Книдская, Капитолийская, Медицейская.
- Ты говоришь о скульптурах. Афродиты две: Афродита Пандемос - богиня чувственной любви и проституции и Афродита Урания - богиня высшей, идеальной любви.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64