Франческо был сыном моего сердца. И он ушел от меня навсегда. Ах, эта жестокая жизнь!
Он усадил Стиви в кресло.
Слуга принес шампанское и бокалы, поставил поднос на маленький столик рядом с ними и откупорил бутылку.
Джанни улыбнулся Стиви.
– «Вдова Клико» для тебя, Стефи. Видишь, я не забыл.
После того как они выпили по бокалу шампанского, Джанни попросил:
– Расскажи мне о Хлое. Начиная с самого детства. Я хочу знать о ней все.
Он неожиданно рассмеялся.
– Если бы ее бабушка была жива, как бы она порадовалась, что девочку назвали в ее честь.
Стиви немного рассказала о детстве Хлои. О ее болезнях, смешных словечках, отношениях с братьями и остальными членами семьи.
Когда она сделала паузу, чтобы выпить глоток вина, Караселли озабоченно спросил:
– Когда ты возвращаешься в Лондон?
– Завтра.
– В четверг. – Он посмотрел на нее, его глаза горели. – Я полечу с тобой. Я хочу увидеть Хлою.
– Но это слишком быстро. – Стиви поежилась под его взглядом. – Сначала я должна ее подготовить. Рассказать ей все.
Увидев разочарование на лице Джанни, Стиви остановилась.
– И сколько времени займет твой рассказ? Максимум пятнадцать минут, Стефи. А то и меньше.
Он снова называл ее этим именем. Никто больше не называл ее Стефи. Она закусила губу и промолчала.
На террасе наступила напряженная тишина.
Но в присутствии Джанни Караселли события всегда развивались стремительно.
– Ты ведь согласна со мной? Ты расскажешь Хлое обо мне, и мы с ней познакомимся.
– Наверное, ты прав, – признала Стиви, не глядя на него.
Джанни успокоился и откинулся в кресле, рассматривая Стиви. Она совсем не изменилась. Точно такая же, как двадцать лет назад, когда он впервые увидел ее в Лондоне на выставке ювелирных изделий. Он влюбился в нее с первого взгляда. И то же самое произошло с ней. Французы называют это «удар молнии». Ни к какой другой женщине Караселли не испытывал такой горячей страсти, ни одна не вызывала такого восхищения. Неизгладимые следы времени на лице Стиви – крошечные морщинки вокруг глаз и губ – не смущали его. Перед его глазами была та женщина, которую он любил много лет назад. В его душе она не могла постареть.
– Давай завтра полетим в Лондон вместе, Стефани. На моем самолете.
Стиви опять молчала. Она боялась его, боялась его власти над собой. И своей любви к нему.
– Я хочу увидеть Хлою, – настаивал он. – Столько лет потеряно, Стефи. Давай не терять больше времени.
30
– Мамуля, как я выгляжу? – спросила Хлоя, заглянув к Стиви в спальню. Она прошла на середину комнаты и медленно повернулась. – Тебе нравится мой брючный костюм? А цвет мне идет?
– Да, мне нравится, – ответила Стиви одобрительно. – Я всегда считала, что темно-вишневый – это твой цвет. Как ни странно, но темные цвета всегда были тебе к лицу, даже в детстве.
– Это из-за моей смуглой кожи. В темном я, по крайней мере, не кажусь негритянкой.
– Что ты выдумываешь!
Хлоя, в свою очередь, наклонив голову набок, рассматривала наряд матери. Наконец она воскликнула:
– Ты такая красивая сегодня, ма! Так нарядилась! Интересно, с кем мы с тобой встречаемся за обедом?
– Я кажусь разряженной? – забеспокоилась Стиви и поспешила к большому зеркалу. Внимательно изучив свое отражение, она сказала успокоенно: – Не понимаю, почему ты так говоришь. Я полагаю, мой туалет вполне выдержан: строго, изящно. И минимум драгоценностей. Только брошь и серьги.
– Ну да, но на тебе новый костюм. Ты его берегла для особого случая, я знаю. И я никогда раньше не видела ни этой брошки, ни серег. Какие в них потрясающие сапфиры! Это новые?
– Нет. – Стиви повернулась к дочери и, внимательно глядя на нее, сказала: – Их подарил мне твой отец.
– Мой отец! Но когда?
– Девятнадцать лет назад. – Стиви подошла к Хлое и взяла ее за руку. – Мне нужно поговорить с тобой, доченька. Зайдем на минуту в кабинет.
– О чем ты хочешь поговорить? И почему ты раньше никогда не носила эти сапфиры?
Хлоя разволновалась. Вопросы из нее так и сыпались.
– Пойдем присядем, – спокойно сказала Стиви. – Когда я сидела у твоей постели в больнице и молилась, чтобы ты пришла в сознание, я мысленно обещала, что расскажу тебе правду о твоем отце. И сейчас ты узнаешь то, что так хотела узнать.
– Он жив, ведь правда, ма?
Стиви посмотрела на дочь с удивлением.
– Жив. Но откуда ты могла это узнать?
– Ну, я не то чтобы знала, но как-то всегда чувствовала, когда еще была маленькой. И я представляла себе, как он однажды подойдет ко мне, высокий, смуглый, темноволосый, и скажет: «Привет, Хлоя, я твой папа». Я часто думала о нем в детстве. И мечтала, что он ищет меня и однажды найдет.
Стиви была поражена. Наконец, придя в себя, она спокойно сказала:
– Ты во многом права, Хлоя. Твой отец жив. И он действительно высокий, смуглый и темноволосый. Хотя я не могу понять, как ты могла догадаться об этом.
Хлоя наклонилась к матери и сказала лукаво:
– И я могу поспорить, что его имя не Джон Лейн.
– Да, по крайней мере, не совсем.
– Но почему, мамочка? Зачем ты скрывала правду? Почему ты не рассказала мне все раньше?
– Я не рассказывала тебе, кто он, из-за его положения в обществе, из-за его семьи… Понимаешь, он был женат и занимал высокое положение, когда мы…
– Но почему же он не развелся? – спросила Хлоя с обидой. – Почему он не развелся и не женился на тебе, когда ты забеременела? Он не хотел, чтобы я родилась?
– Он не знал о том, что я беременна. Я не сказала ему.
– Но, мама! Почему?
– Потому что он был женат. Он католик. Для католиков не существует развода. Он не мог бы получить свободу. И у него были дети. Я сама приняла решение ничего не говорить ему и расстаться с ним до твоего рождения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84