— Итак, ты оказался прав. Если я предоставлю им свободу, они все же будут служить мне как сулланкири. Они служили бы тебе в этом качестве, но ты выбрал противостояние мне. — Она прикрыла свои толстые веки. — До сих пор ты проявлял себя умным и непоколебимым, но хватит ли у тебя мужества встретить грядущее?
Я сопоставил свою личную боль с теми страданиями, которую она причинила многим другим, и гнев вдохновил меня на следующую речь:
— Если это значит победить тебя, я с радостью выполню свою роль. Я всегда буду противостоять тебе.
— Не сомневаюсь, что ты искренне верить в себя, но советую тебе остерегаться такой безоглядной веры. Иначе ты станешь жертвой глупости. — Она раскинула руки, обводя ими весь зал: — УрЗрети Борагула были искренне убеждены, что только они достойны обрести оперение. Я явилась к ним в виде Циндр-Кораксок, с оперенными конечностями, и они приняли меня как вождя. Вы, люди Юга, так же глупы, к тому же вас так легко натравить друг на друга, а это мне на пользу.
— Даже самый глупый правитель на юге, Кайтрин, сумеет понять, как ты опасна.
— Так ли? Посмотрим. — Она снова улыбнулась мне и наклонилась вперед всем телом, как взрослый, желающий приласкать малыша. — Даю тебе два дня на дорогу, а уж потом пошлю за тобой своих охотников. Если доберешься до Юга, можешь предупредить своих королей и королев, что я в пути. Можешь высказать им самые страшные прогнозы, какие только измыслишь, да скажи им, что мое следующее появление будет не в пример страшнее. Их герои теперь — мои герои, и если они сумеют так же быстро вырастить новых героев, как я умею выращивать бормокинов (так вы их, кажется, называете), — ваши нынешние дети не успеют вырастить своих детей.
Откинувшись на спинку трона, Кайтрин смотрела на меня, подняв брови.
— Понял, что я тебе сказала?
— Понял, я все передам.
— Передашь, если мои охотники не поймают тебя раньше? — Она следила за мной, кипя от гнева. — Хотя я почти уверена, что ты выживешь.
— Выживу, и ты об этом пожалеешь.
— Никогда, Хокинс, — она встала и спустилась с трона. — Я всегда побеждаю, а победу над тобой просто предвкушаю.
Наклонившись ко мне, она слизнула кровь с моей щеки. Я отпрянул от прикосновения ее языка, но недостаточно быстро. Одной рукой она схватила меня за челюсть и поцеловала в губы.
Губы мои запылали так, что я даже перестал чувствовать боль от ран, и все вокруг меня почернело.
Глава 43
Каким-то необъяснимым чудом я все-таки очнулся. Возможно, какой-то божок — Арель, бог удачи, или Нилин, бог извращенности, или Фесин, богиня боли, — решил, что я уже настрадался достаточно и не стоит продолжать мои жестокие пытки. Возможно, клятва, какой я поклялся Резолюту помочь ему освободить Воркеллин, оказалась достаточно сильной, чтобы вернуть меня к жизни. Впрочем, каковы бы ни были причины, главное — я очнулся.
Кайтрин вряд ли на это рассчитывала. Меня подобрали у ее трона, отнесли за пределы Борагула и вышвырнули вон в том, в чем я был. Пальцы ног и рук, нос и щеки у меня онемели и были отморожены, и я мог бы замерзнуть совсем, если бы не пришел в себя. Холод притупил боль от шрамов на моем теле, но это мало утешало.
Я оказался в тени, отбрасываемой горами Борагула, и меня это беспокоило — тень от этих гор ложилась на север. В том направлении простиралось огромное ледяное поле, усеянное одними только сугробами, различимыми по их едва заметным голубоватым теням. Чтобы добраться домой, мне надо было пробиваться на запад, к перевалу, который мы раньше считали непроходимым, и проложить себе путь на юг через легионы бормокинов, препятствующих каждому моему шагу.
Я с усилием встал на ноги и зашатался, сохраняя равновесие на толстой корке снега. Я вытащил Цамок и начал рассекать толстые куски снега, складывая так, как показывал нам Други, чтобы сделать себе снежную берлогу. Я мало знал о том, как это делается, но Цамок отрезал «кирпичи» вполне равного размера. За время работы я согрелся, и через два часа у меня была берлога из снега, немного просторнее, чем гроб.
Трудно представить себе, что построенное из снега убежище может предотвратить замерзание человека, но на самом деле тело само источает тепло, а такое убежище удерживает в себе теплый воздух. Мне было ясно, что, устроив себе защиту от северных ветров, которые уже начали завывать, я не так быстро замерзну до смерти, хотя и медленное замерзание меня не привлекало. Я старался двигаться, по крайней мере, насколько позволяло мое убежище, но с наступлением ночи усталость и боль сломили мою решимость. Я сказал себе, что прикрою глаза на минутку-две, чтобы набраться сил, и как-то сумел убедить себя, что раз уж я сумел проснуться один раз, то проснусь и во второй.
Я действительно проснулся, и мне было намного теплее. Неудивительно, ведь у моего изголовья горела сальная свеча, а сам я был накрыт толстым шерстяным одеялом. У ног своих я обнаружил теплые зимние одежды, в которых я ехал на север, и мешок с продуктами — в том числе бурдюк с вином, пакет сушеного мяса, еще один — с сыром и немного бисквитов. Но главное — там был мешочек с травой метолант. И мой лук из серебряного дерева, с колчаном стрел, подаренных Каварром, лежали рядом с Цамоком на снежной полке, которую я вырезал специально для меча.
Так же кстати оказалась золотая тарелка с большой горой мяса, а рядом с ней еще одна — с яблочным пирогом. Я прикинул, кто может быть моим благодетелем — разве та урЗрети, которая прислуживала мне на пиру и с которой я делился частью еды. Мясо явно было не собачье, судя по его исключительному вкусу. А пирог, и раньше бывший великолепным, теперь показался мне просто пищей богов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139