Афганцы просят вместо 36 танков 54. Иванов вопросительно смотрит на тыловика и финансиста. Те кивают. Согласны значит. Партнеры продолжают в таком же духе, накручивая гораздо больше вертолетов, артиллерии и боеприпасов, чем было предусмотрено заявками. У советников особых возражений по этому поводу не возникает. Оружием и бронетехникой, при желании, мы их можем завалить. После вывода наших войск все равно их некуда будет девать. Лишь финансист изредка заглядывает в свой блокнот, и что-то подсчитывает на калькуляторе. Видимо, сверяется с отпущенными лимитами. Я даже как-то предлагал Иванову вооружить всю гвардию автоматами калибра 5,45 мм:
– 20 тысяч лишних автоматов в 40-й Армии найдутся. К ним впридачу оставим все патроны, потому что вывозить их в Союз обойдется себе дороже. Все равно армейцы получили команду уничтожить все лишнее. Этих патронов гвардейцам хватит на несколько лет. Но рано или поздно и они кончатся. А оружие останется. Значит наступит время, когда афганцы, кто бы в тот момент ни находился у власти, придут к нам с просьбой подкинуть патронов. А это уже политика.
К сожалению, эту идею армейцы встретили в штыки.
Через пару часов торги кончаются. До сих пор я не вмешивался в разговор, поскольку общегвардейские дела волновали мало. Теперь беру слово:
– Товарищи офицеры, поскольку я кровно заинтересован в оснащении своего батальона всем необходимым, буду биться за интересы афганских партнеров.
Дальше начинаю требовать у советников бесшумное оружие, огнеметы, и прочее-прочее, вплоть до туристических примусов и рюкзаков. Финансист молчит. Тыловик отбивается. Бедняга весь взмок. Наконец, не выдержав, в сердцах бросает:
– Ты бы еще попросил себе пожарные машины!
– Хорошо, что напомнил: мне нужно две пожарные машины и два двадцатитонных топливозаправщика!
Тыловик бледнеет.
Командующий гвардией, с любопытством наблюдавший за нашей перепалкой, мирит нас:
– Товарищ Бек, успокойтесь. В гвардии четыре пожарные машины, будете брать, когда будет нужно.
Выходим покурить. Иванов интересуется, на хрена мне они понадобились? Отвечаю:
– Вам хорошо, вы уходите в Союз, а я остаюсь. В Кабуле ожидаются уличные бои. Как прикажете воевать с бронетехникой оппозиции? Бегать за танками с гранатометами? Лучше полить улочку керосином и сразу поджарить целую танковую колонну.
– Логично, – кивает шеф.


Глава 9. Возвращение домой

Советский Союз готовится к эвакуации из Афганистана. Командование 40-й Армии определяет график и порядок вывода войск, КГБ проводит закулисные переговоры с лидерами оппозиции, чтобы наших на марше не трогали. Ахмад Шах согласен. Зачем ему терять своих людей под нашими бомбами и ракетами, когда впереди решающая схватка за власть? Гульбеддин наоборот грозится устроить нам кровавую баню. Партнеры нервничают: что с ними будет после нашего ухода? Только генерал Сыдык спокоен:
– За нас не волнуйтесь. Нам бы только продержаться полгода, потом все будет нормально.
Периметр Советского Посольства напоследок в спешном порядке укрепляют в инженерном отношении. На территории Представительства КГБ закопали огромную цистерну с неприкосновенным запасом горючего. У ворот выстроили будочку с бронестеклами, обшили изнутри листами стали. В нем будет сидеть дежурный прапорщик. Ему не позавидуешь. Гранатометов у оппозиции много.
Архивы тщательно просматриваются, наиболее ценные документы фильмокопируются приехавшей специально для этих целей бригадой их Центра. Лишние бумаги сжигаются. Работа организована четко, идет без суеты. В коридоре возле бронированной двери архива поставили баллон с кислородом на случай экстренного уничтожения секретных материалов.
Составлены списки сотрудников Посольства и КГБ, которые останутся в Афганистане после вывода войск. Их полторы сотни. Начинают отправлять домой жен сотрудников. С ними беда! Они не торопятся домой, всеми правдами и неправдами оттягивая отъезд, потому что каждый лишний день пребывания в Афганистане стоит хороших денег. И улетать транспортными самолетами не желают, подавай комфортный ТУ-134!
Меня вызывает начальство, просит уступить «слухачам» УАЗ (брезентовый тент УАЗа пропускает радиоволны), взамен предлагают месяц поездить на «Ниве».
На следующее утро, побывав в полку, возвращаюсь обратно в Кабул. На маршруте имеется два опасных участка, которые всегда проскакиваем на максимальной скорости. На обочине замечаю мальчонку. Внезапно он начинает перебегать дорогу. Выворачиваю руль влево и бью по тормозам, однако попадаю по педали газа. У «Нивы» педали расположены несколько иначе, чем у УАЗа, а я еще не адаптировался к новой машине. Машина делает рывок и подминает ребенка… Проскользив юзом метров десять, машина останавливается. Подбегаю к распластавшемуся на асфальте мальчонке, пытаюсь оказать помощь. Однако он угасает на руках. Набегают местные жители. Пожилой крестьянин, отец мальчика, в бессильной ярости трясет меня за грудки.
Подъезжает машина оперативного полка, шедшая следом. Выскакивают несколько офицеров. Хошаль, выхватив пистолет, оттесняет толпу, заталкивает меня в машину, садится за руль «Нивы». Приезжаем на совместный пост ГАИ. Меня на бронетранспортере военной комендатуры 40-й Армии привозят на место происшествия, составляется протокол.
Ко мне на квартиру нескончаемым потоком идут афганские товарищи, сопереживают, успокаивают как могут. Приехал в парадной форме при всех наградах генерал Насимголь. Он спокоен, пожалуй даже весел, подтрунивает надо мной:
– Ты же нечаянно. Никакой кровной мести не будет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131