мы“, чтобы указать на совокупность русских».
– Чья вина? Как всегда, ничья и всех. Заблуждения и отсталость царизма вас беспокоят. Вы не ошибаетесь. Но разве можно предпринять какую-нибудь имеющую значение реформу во время войны? Конечно нет, потому что, наконец, если царизм имеет важные недостатки, он имеет также первоклассные достоинства, незаменимые заслуги: это – могучая связь между всеми разнородными элементами, которые работой веков понемногу собраны вокруг старой Московии. Только царизм создает наше национальное единство. Отбросьте этот крепкий принцип – и вы тотчас же увидите Россию распадающейся, впадающей в расплывчатость. Кому бы это послужило на пользу? Конечно, не Франции… Одна из причин, которая привязывает меня сильнее всего к царизму, это та, что я считаю его способным на эволюцию. Он уже так часто эволюционировал… Учреждение Думы в 1905 г. – громадное событие, которое изменило всю нашу политическую психологию. Я считаю, что более определенное ограничение императорской власти все же необходимо, а также, что надо будет распространить контроль Думы на управление; наконец, я считаю, что надо будет осуществить во всех наших ведомствах широкую децентрализацию. Но я повторяю вам, господин посол, что это, может быть, как я говорил уже это на этих днях его величеству, существенная задача министров – устранить несогласие, которое обнаруживается в течение нескольких месяцев между правительством и общественным мнением. Это условие – sine qua non нашей победы…

Вторник, 9 февраля.

Большое оживление царит сегодня в Таврическом дворце, где Государственная Дума вновь открывает свои заседания. Заявление правительства действительно таково, как мне предсказал Кривошеин: я не мог желать более решительного языка. Раздается гром аплодисментов, когда Горемыкин усиливает, насколько может, свой слабый голос, чтобы бросить фразу:
– Турция присоединилась к нашим врагам; но ее военные силы уже поколеблены нашими славными кавказскими войсками, и все более и более ясно вырисовывается перед нами блестящее будущее России там, на берегах моря, которое омывает стены Константинополя.
Затем горячая речь Сазонова, который, очень благоразумно, делает только краткий намек на вопрос о проливах:
– Приближается день, когда будут решены проблемы экономического и политического порядка, которые отныне ставят необходимость обеспечить России доступ к свободному морю.
Ораторы, которые затем всходят на кафедру точно определяют национальные стремления. Депутат Московской губернии Евграф Ковалевский утверждает, что война должна положить конец вековому спору России и Турции. Ему неистово аплодируют, когда он произносит:
– Проливы – это ключ к нашему дому; они должны перейти в наши руки вместе с прибрежной территорией.
Также лидер «кадетов» Милюков возбуждает энтузиазм, когда он благодарит Сазонова за его заявление:
– Мы счастливы узнать, что осуществление нашего национального стремления находится на хорошей дороге. Теперь мы уверены, что приобретение Константинополя и проливов совершится в удобный момент, путем дипломатических действий.
Во время перерыва я беседую с председателем Родзянко и несколькими депутатами – Милюковым, Шингаревым, Протопоповым, Ковалевским, Василием Маклаковым, князем Борисом Голицыным, Чихачевым и др. Все они привозят из своих губерний одно и то же впечатление: они меня убеждают, что война глубоко взволновала народное сознание и что русский народ возмутился бы против мира, который бы не был победоносным, который бы не дал России Константинополя. Шингарев отводит меня в сторону и говорит:
– То, что вы видите и слышите, господин посол, это подлинная Россия, и я вам свидетельствую, что Франция имеет в ней верную союзницу, союзницу, которая израсходует все до последнего солдата и до последней копейки, чтобы одержать победу. Но еще нужно, чтобы сама Россия не была предана некоторыми тайными злоумышленниками, которые становятся опасными. Вы лучше, чем мы, господин посол, можете видеть многие вещи, о которых мы имеем возможность только подозревать… Вам следует быть чрезвычайно бдительным.
Шингарев – депутат Москвы, член «кадетской» партии, по профессии врач, тонкий ум, честный характер; он довольно точно передает то, что думает русский народ в своих самых здоровых частях.

Понедельник, 15 февраля.

В районе Тильзита, на Нижнем Немане, вплоть до района Плоцка на Висле, т. е. на фронте в 150 километров, русская армия отступает. Она потеряла свои окопы у Ангерапа и все извилины Мазурских озер, которые были так удобны для укрепления; она постепенно отступает на Ковно, Гродно и Осовец к Нареву.
Я говорю о Польше с графом Р., яростным националистом.
– Признайтесь, – говорю я, – что поляки имеют некоторые основания не питать никакой любви к России.
– Это правда; иногда у нас была тяжелая рука по отношению к Польше… Но Польша воздала нам за это.
– Каким образом?
– Дав нам евреев.
Это верно, что еврейский вопрос существует для России только со времени раздела Польши.

Вторник, 16 февраля.

10-я армия с большим трудом выбирается из лесистой области, которая простирается на восток от Августова и Сувалок. Южнее, в Кольно, на пути к Ломже, одна из ее колонн была окружена и уничтожена.
«Сообщения» из ставки ограничиваются заявлениями, что под давлением значительных сил, русские войска отступают на укрепленную линию Немана . Но народ понимает…

Четверг, 18 февраля.

10-й армии еще не удалось вполне освободиться от германского охвата. Состоящая из четырех корпусов или двадцати дивизий, она уже оставила в руках врага 50.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81