Поверх повседневной одежды они набросили на себя хаори с фамильными гербами.
Увидев еще из коридора эти две фигуры, я был поражен.
Я когда-то слышал, что близнецы бывают однояйцевые и разнояйцевые, при этом однояйцевые близнецы чрезвычайно похожи друг на друга. Бабушки были просто одинаковыми.
Лет им было, вероятно, уже за восемьдесят. Седые волосы собраны в аккуратные пучки, фигуры миниатюрные и кругленькие. Они напоминали двух обезьянок – не лицами, а именно этой миниатюрностью. А лица как раз сохраняли следы былой красоты. Несмотря на преклонный возраст, у них был свежий, здоровый цвет кожи, плотно сомкнутые губы скрывали отсутствие зубов.
И все же в удивительном сходстве бабушек было что-то отталкивающее.
Не так уж редко мы видим молодых близнецов, и никакого неудовольствия при этом не испытываем. Но близнецы, которым перевалило за восемьдесят, почему-то вызывают чувство близкое к омерзению. Сходство было не только врожденное, но и, как говорится, благоприобретенное: одинаковые морщинки, одинаковые жесты, одинаковые улыбки.
– Бабушки! – тихим голосом обратилась Харуё к старушкам. – Госпожа Мияко и господин Тацуя.
«Да, – подумал я, – вежливость и уважение к старшим, похоже, отличительная семейная традиция дома Тадзими. Во всяком случае, если судить по поведению Харуё».
Бабушки благодарили Мияко за хлопоты, а я никак не мог разобраться, кто из них Коумэ, а кто Котакэ.
– Не стоит благодарности. – Мияко тоже была воплощенная вежливость. – Наоборот, я должна извиниться, что заставила вас так долго ждать. Тацуя-сан, проходите же. Это ваши бабушки. Это Коумэ-сан, а напротив Котакэ-сан.
– Мияко-сан, наоборот. Я Котакэ, а напротив – Коумэ-сан, – тихо поправила одна из старух.
– Ой, извините! Я всегда путаю вас. Ну вот вам наконец-то долгожданный Тацуя-сан.
Я сидел перед бабушками, молча склонив голову.
– Так вот он какой, Тацуя-сан, – прошамкала Котакэ. – Похож на Цуруко, сразу видно, ее кровиночка.
– Да-да. Ее глаза, подбородок… С возвращением в деревню, Тацуя-сан, – поддержала сестру Коумэ.
Я по-прежнему молчал, опустив глаза.
– В этом доме ты родился. Вот в этой самой гостиной. Двадцать восемь лет прошло с тех пор, но здесь все сохранилось, как было при твоем рождении, Те же фусума, та же ширма, и картина в раме та же. Правильно, Котакэ-сан?
– Ох-ох, двадцать восемь годков… Вроде бы давно это было, а как быстро время пролетело… Ох-хо-хо…
– А где же Куя-сан? – поинтересовалась Мияко.
– Куя-сан? Он болен, лежит. Завтра познакомятся. Увы, нехорош он…
– Его врач говорит: все в порядке, вылечится. Да разве этому шарлатану можно верить? Переживет ли это лето, не знаю…
– А чем он болен? – Я впервые заговорил.
– Туберкулез легких. Так что, Тацуя-кун, ты должен беречь себя, на тебя вся надежда. У Харуё тоже больные почки, детей рожать не может. Она выходила замуж, но вернулась в свой дом, Если ты не продлишь род, он совсем исчезнет.
– Ну, теперь, Коумэ-сан, беспокоиться не о чем: вернулся в семью такой прекрасный молодой человек. Ха-ха-ха!..
– Верно, Котакэ-сан. Наконец-то я спокойна за будущее рода. Ха-ха-ха!..
Когда в погруженной в сумрак гостиной раздался громкий смех напоминающих мартышек старух, я снова почувствовал озноб, а в смехе мне почудилось что-то зловещее и коварное.
Вот так я попал в дом, который на протяжении многих лет преследовали несчастья и трагедии, о котором слагались нелепые легенды.
Необыкновенная ширма
Эту ночь я провел без сна.
Как случается со всеми более или менее нервными людьми, на новом месте мне не спалось. Долгое путешествие утомило меня, нервы были на взводе, в мозгу судорожно бились мысли.
Ничего удивительного в этом не было. Для меня, привыкшего ютиться в тесном уголке заставленной шкафами, тумбочками и прочим барахлом комнаты друга, эта просторная гостиная была слишком велика. Я не мог найти себе места, без конца ворочался в своей постели, в голове проносились все события последних дней. Какой уж тут сон!..
Прощание на станции Санномия, Мияко в элегантной дорожной одежде, торговец лошадьми Ки-тидзо, встретившийся нам в автобусе, безобразная «монахиня с крепким чаем», вопящие жители деревни, напоминающие мартышек старушки Коу-мэ и Котакэ – разные фигуры, сцены беспорядочно роились в голове, то возникали в памяти, то исчезали, возникали снова… И в довершение всего странная история, которую поведала моя старшая сестра Харуё.
Бабушки Коумэ и Котакэ после нашего знакомства сразу ушли в свои комнаты. Я принял ванну, а когда вышел в коридор, Харуё сказала:
– С завтрашнего дня вы будете есть в столовой, но сегодня вы еще гость, так что поужинайте, пожалуйста, в гостиной. И вы, госпожа Мияко, не откажите в любезности поужинать вместе с братом.
Со служанкой Осимой они принесли подносы с едой.
– Вы приглашаете меня ужинать? – Судя по голосу, Мияко не возражала.
– Конечно. Ничего особенного, правда, нет. Как говорится, чем богаты…
Я был чрезвычайно рад, что Мияко еще немного побудет рядом.
Мияко не торопилась домой и после ужина, когда к нам присоединилась Харуё, мы долго беседовали.
Я наконец-то почувствовал, что все-таки расслабился, а задушевная беседа сблизила меня с Харуё. Тем не менее в один прекрасный момент мы замолкли, исчерпав все темы, и даже Мияко не знала, о чем бы еще поговорить. Я принялся изучать обстановку гостиной.
Слова то ли Коумэ, то ли Котакз врезались в душу: «В этом доме ты родился. Вот в этой самой гостиной. Двадцать восемь лет прошло с тех пор, но здесь все сохранилось, как было при твоем рождении. Те же фусума, та же ширма и картина в раме та же…»
Значит, несчастная моя мамочка ежедневно видела все это… Щемящая тоска затопила мою душу, и я взглянул на вещи в комнате совсем другими глазами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85