Мы расстались, поссорившись, даже не попрощавшись, и теперь уже я никогда в жизни не смогу попросить у нее прощения. Наверное, она думала, что я ее оттолкну. Но ведь на следующее утро я собирался с ней поговорить, а она уже уехала. И с тех пор не прошло и дня, чтобы я не подумал о ней, не переживал, все ли у нее в порядке и как она живет. Каждый вечер я смотрел, не едет ли она на Златострелом… В течение восемнадцати лет… А потом… вчера… я узнал, что она ждала сына… а ты вернулся на Златострелом, ты часть ее… – Его глаза снова наполнились слезами.
– Пожалуйста, не мучай себя, дедушка, – робко произнес Горен. – Я могу рассказать тебе о ней.
Но я не буду ему рассказывать, что она страдала ровно столько же лет и очень переживала, потому что они расстались в ссоре. Это разобьет ему сердце. Буду говорить только о хорошем, но с одним исключением.
Они беседовали очень долго.
Наконец Дармос Железнорукий поднялся.
– Мне нужно навестить твоих друзей, мальчик мой. Отдохни немного и приходи.
Когда он ушел (слегка прихрамывая, как заметил Горен), молодой шейкан вытянулся на постели. Произошла масса удивительных вещей, многое прошло мимо него. Он чувствовал себя странно опустошенным, ему было неспокойно. Понадобится много времени, прежде чем он привыкнет к отсутствию Малакея. Еще нужно снова учиться быть хозяином своего тела и своих мыслей. Никакого больше голоса… или?…
Горен не был уверен. Потому что душа Малакея все еще находилась в нем, плененная, но надолго ли? На самом ли деле навсегда? Горену придется всю жизнь страдать от этой неуверенности: вдруг какое-то событие снова пробудит душу Малакея и ему удастся выбраться.
Значит, в принципе ничего не изменилось.
Но потом Горен, махнув рукой, отмел эти мысли. Что сейчас об этом думать, нужно радоваться, что он жив и здоров. Конечно, никакой уверенности нет. Но зато сегодня он свободен, значит, нужно использовать отведенное ему время. Невыполненных задач еще полно. Да и друзья ждут.
Друзья с восторгом встретили вошедшего в зал Горена. Все галдели, перебивая друг друга, и постепенно он выяснил, что же произошло за несколько последних дней.
Слушая, он незаметно искал глазами Звездный Блеск, но ее нигде не было.
Наконец появилась возможность сообщить то немногое, что он знал в основном по рассказам деда.
Закончив повествование, Горен, дабы избежать паузы, с нарочитой бодростью спросил:
– Значит, одновременно это еще и час прощания?
Своими словами он только усилил охватившее всех смущение.
– Если позволишь, – с угрозой в голосе произнес Бульдр Краснобородый, – даже если мы и не являемся здесь желанными гостями, нам, тем не менее, предложили провести здесь несколько дней, и я вполне согласен, потому что еда вкусная, постели мягкие и табак превосходный.
– Этими словами друг Краснобородый хотел сказать следующее, – как всегда спокойно пояснил Хаг Сокол, – никто из нас не собирается тебя бросать. По крайней мере, прямо сейчас. У нас так много общих воспоминаний, что мы с удовольствием провели бы вместе еще пару дней, чтобы иметь возможность без суеты обдумать будущее.
– Да ты и сам понятия не имеешь, что делать дальше, согласись! – заорал Менор Худощавый. – По тебе видно, что ты все еще жаждешь отомстить своему папаше. Думаю, что и Руорим не успокоится, пока не заполучит тебя. Этот человек не любит отдавать то, что считает своим, в том числе и тебя. Так что рано ставить в этой истории точку. Я твой друг, Горен, можешь на меня рассчитывать.
Вейлин Лунный Глаз язвительно засмеялась:
– Так много слов и так мало сказано! Ты действительно вот-вот станешь настоящим поэтом, бродяга.
Менор покраснел и спрятался за Хага. Эльфийка не удостоила его взгляда, а обратилась к Горену:
– Если ты уже решил, что делать дальше, то и я могу принять решение.
– Спасибо, друзья мои, – с облегчением сказал Горен. – Мне и самому нужно пару дней подумать. И отдохнуть. Честно говоря, пока еще я чувствую себя мешком с костями.
– Значит, на сегодня все решено. Остальное через несколько дней, – бодрым голосом подвел итог Бульдр. – А сейчас я бы с удовольствием выпил кружку прекрасного темного пива, оно так пенится. – Он хлопнул в ладоши. – Эй, слуга. Принеси нам пива, табака, хлеба и мяса.
Горен встал:
– Извините меня, пожалуйста. Я немного устал, но попозже зайду снова, тогда и отпразднуем.
– Ловим тебя на слове, – улыбнулся Хаг.
В свою комнату Горен возвращался, погруженный в мысли. Открыв дверь, к своему удивлению он увидел Дармоса Железнорукого.
– Горен, как хорошо, не нужно тебя искать. Я хотел тебе кое-что отдать. Конечно, это не к спеху, но…
Он поднял руки в бессильном жесте.
– Вчера я… снова всех подвел. Хотя меня и предупредили, я отвлекся, и из-за меня Малакею почти удалось сбежать. Я дурак, Горен, потому что позволяю чувствам брать над собой верх. Из-за меня ты чуть не лишился жизни, а этого я бы никогда себе не простил. Хватит уже и того, что твоя мать…
– Нет, – перебил его Горен. – Это не твоя вина, дед. Мама сделала свой выбор, и это был другой путь, не твой. Пожалуй, тебе нужно научиться относиться к самому себе более терпимо. Да и во вчерашнем твоей вины нет. Никто не знает этого лучше меня, потому что Малакей крайне опасен, а по крови мы очень близки. Уж если кого и стоит упрекнуть, так это Ура, ведь именно он навязал тебе такую ношу.
Пожилой человек улыбнулся сквозь слезы:
– Спасибо тебе, Горен. И все равно… Глупо, конечно, но я боюсь, что снова опоздаю, и на этот раз хочу все сделать правильно.
Он протянул руку за спину и вытащил щит, который блестел как зеркало и в зависимости от падающего на него света казался то зеленым, то серебристым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80