Ну, водка, конечно, помогала, я так думаю. Отдых, сами понимаете, классный. А потом обратно – и в шахту, в цех, в магаданский режим, резко! За свои деньги…Запомнился случай с семьей норильчан, ярко иллюстрирующий вышесказанное.Жарким августовским днем в Адлерском аэропорту шла посадка на рейс Сочи – Краснодар – Уфа – Норильск. Рейсик еще тот, но для красноярских летчиков – обычное дело. Доберемся до Норильска, переночуем, а там пригонят нам откуда-то рейс, который мы дотянем до родного Красноярска. Летчики вечно на перекладных: экипаж ложится отдыхать, а самолет дальше полетел. А завтра придет нам другая машина. Зато все самолеты наши мы знали как свои пять пальцев и могли перечислить все их особенности: 178-я – легкая, 417-я – «кривая», 418-я падает на посадке, 191-я – «дубок», у 505-й повышенный расход и т п.На этот раз самолет был нормальный, заначки топлива не требовалось, потому что участки короткие, проходит полная загрузка при достаточной заправке. Это из Москвы на Мирный, 4400 км – вот там да, там топливо считать надо, и пассажиров тоже, чтоб все влезло в разрешенный взлетный вес 102 тонны. Да и на те 102 тонны наше начальство с трудом пробило разрешение в КБ Туполева – только красноярцам; остальным – 100 тонн, не более. У других таких длинных рейсов нет, а красноярцы тут – пионеры. «Средний магистральный» лайнер при определенных условиях у нас превращался уже в… «ближе к дальнему».Накупавшись в мутноватом адлерском море (Мзымта после дождей разлилась грязным пятном), набрав на рынке зелени и того, что не так портится на жаре, мы затащили коробки в самолет, подписали задание на Краснодар и, потея под струями от горячих вентиляторов, лениво наблюдали через форточку, как идет процесс посадки.Толпу загорелых северян провели сквозь проход в ограде прямо к самолету. Народ, ученый и привыкший к неожиданностям перипетий посадки, облепил трап, стоя чуть не в позе низкого старта. Если ворваться в салон и успеть занять свое место, то неприятностей будет меньше, чем когда заходишь последним, а на твоем месте, распершись руками-ногами во все стороны, сидит конкурент и билет у него – именно на твое место. Докажи потом, что это его по ошибке посадили, а не тебя. А когда сам разопрешься так, что клещами не вытащить – пусть он доказывает. А тебя не вывинтить. И тетя с оловянными глазами высадит не тебя, а его. И никто не знает, как это ошиблась тетя кассир, продав два билета на одно место, и чем это было обусловлено.Потом тетя-дежурная подойдет к капитану, расскажет легенду, расчувствовавшийся капитан возьмет этого лишнего пассажира на приставное кресло… людей надо возить… кто ж виноват… уж во всяком случае, не пассажир… проводницы поворчат, коротая непродолжительный отдых на контейнере в кухне… а какие и упрутся: командир, мы – не берем! И не возьмут, и командир не заставит: не положено проводнице лететь без места, оборудованного привязным ремнем. И высадят человека.Я заинтересовался группой людей, оживленно жестикулирующих за оградой у выхода. Видимо, семья: отец, мать, двое ребятишек – и у них проблемы. Дежурная грудью закрывала амбразуру, семья рвалась на перрон, и видно было, что страсти накалились до предела. Растрепанный лысоватый папаша, лет сорока, грузный, взмыленный, поминутно вытиравший пот грязным мокрым платком; маленькая, похожая на взъерошенную синицу мамаша, со съехавшей с плеча бретелькой сарафана, изо всех сил сжимающая в одной руке сумочку, а в другой держа ее содержимое и два измятых паспорта; девочка лет десяти, растерянно заглядывающая в лицо папе, маме и тете; сопливый мальчик в одних трусиках, готовый зареветь… обычная картина летнего перрона. Что-то у них не срослось.Дела отвлекли меня от окна, а когда толпа всосалась в самолет и начался обычный пересчет по местам, я вышел из душного салона на трап, чтобы напоследок обдало ветерком. Картина борьбы у выхода на перрон изменилась. Отец семейства стоял с серым лицом, прислонившись к ограде, мамаша криком убеждала в чем-то дежурную, дети ревели в два рта… Я спустился и подошел к отчаявшимся людям.Вид солидного капитана, в фуражке с «дубами» на козырьке, доброжелательно спрашивающего, не может ли он чем помочь, пробудил новые силы в воюющих сторонах. Дежурная, устало махнув рукой, сообщила, что семья, летящая до Норильска, потеряла билеты где-то на регистрации; что отправила человека эти билеты искать… да разве найдешь в этой толчее… конец августа…– Надо было смотреть! – казенно строгим голосом возвестила дежурная, наверное, уже в десятый раз.Мать семейства, срываясь в слезы, тоже, наверное, в десятый раз что-то быстро-быстро объясняла… какие-то обстоятельства… дети… пожалуйста…Как мы любим ну хоть чуть-чуть показать свою власть. Тетя сидела «на крантике» и смертельно устала от этих просителей… Порядок должен быть…Мне стало больно смотреть на этого отчаявшегося и, видимо, нездорового мужчину, бессильного что-то сделать, на эту исстрадавшуюся в переживаниях, нервную мамашу, которая едва владела собой… на этих прижавшихся к ее ногам детишек, с испугом и непониманием глядевших, как злая тетя не хочет пускать их в самолет, а все уже сидят… и улетят, а они останутся… Господи! Выеденного яйца не стоит…– Вы до Норильска летите? – спросил я мужчину. Он кивнул головой, тяжело дыша. Ему точно было плохо.– Вот что, – обратился я к дежурной. – Давайте поможем людям. Я их беру. Места их ведь свободны? Довезу я их до Норильска. Ну, бывает, ну, выронили билеты… это же бумажка! Были же билеты? – спросил я женщину, скорее, чтобы отвлечь ее и хоть чуточку успокоить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106