— Каких там съёмок. Её всего второй раз пригласили, и то только потому, что первый клип оказался более или менее удачным. Я даже не знаю, где она живёт, — вздохнул тот. — Да и зачем мне это? Менеджер их отбирает, на съёмки приглашает, они работают и исчезают. Если с каждой близко знакомиться, то…
— Все понятно. Фамилию хоть помните?
— Да, кажется. — Он наморщил лоб. — Кириенко, по-моему, но нужно уточнить.
— Вам кто-нибудь угрожал в последнее время?
— Конкретно? Нет. Так, были пьяные разборки кое с кем, но они происходили у всех на виду, и вряд ли после этого кто-то решился бы на такое. Ведь столько свидетелей…
— А ревность не могла послужить причиной убийства? Может, какая-то истеричная завистница прикончила конкурентку?
— Не думаю. Какой ей смысл подставлять при этом меня? Убила бы её в другом месте. И потом, меня нельзя ревновать, я же звезда, мне положено со всеми спать… — Он опять покосился на меня.
— Хорошо, как преступник проник в вашу квартиру?
— Не знаю, — растерянно заморгал Сема. — Как-то не задумывался, честно говоря. Слишком напуган был увиденным.
— Но замок на двери не сломан?
— Нет, кажется. Да, точно нет, я дверь ключом закрыл, когда убегал оттуда.
— У кого ещё есть ключи?
— У домработницы. Она пожилая и совсем не ревнивая женщина, уверяю вас. По средам, к счастью, она не приходит, а то бы уже все увидела.
— А ночью вы ничего не слышали?
— Спал мёртвым сном. Я всегда так, организм такой — пока не выспится, хоть из пушки стреляй, не просыпаюсь. Отрубаюсь подчистую, наглухо.
— А сама убитая ничего странного вам вчера не говорила?
— Она, извиняюсь, туповата слегка, поэтому ничего странного сказать не могла. Несла обычную ахинею про свои идиотские мечты, в любви мне признавалась, голосом восхищалась и все такое. Маразм, в общем, банальная тошниловка.
— Весело вы, звезды, живёте, — завистливо вздохнул босс. — Мне вот никто в любви не признается, — и бросил на меня укоризненный взгляд. — Ну ладно, сделаем так. Вы оставьте мне ключи от квартиры, а сами поезжайте на съёмки или куда там нужно…
— Сначала в гримерную, — подсказал артист.
— Ну да, в гримерную. А я займусь трупом.
— Эй, босс, а если на меня тот тип нападёт? — заволновалась я для виду. — Кто меня защитит?
— Не волнуйся. Я пошлю своих людей, они будут рядом. Только мне нужно знать адрес. И ещё. — Он строго посмотрел на певца. — Если до завтрашнего утра я не найду доказательств вашей непричастности, то мне придётся сдать вас в милицию.
— Воля ваша. — Певец склонил свою красивую голову, и мне стало его жалко.
Певец оставил боссу все свои координаты, ключ от квартиры, усадил меня в свой «неприметный» двухместный «Порше» ярко-малинового цвета и повёз в Останкино, где через два часа в одной из студий должна была проводиться съёмка. Всю дорогу он молчал как рыба, думая о своём, наболевшем, а я припоминала, как вела себя в клипе Ольга, чтобы как можно лучше походить на неё и ничем не выдать себя. Сема заказал пропуск, провёл меня в здание телецентра и потащил по каким-то коридорам, мимо деловито снующих людей, которым, казалось, было наплевать на всех знаменитостей мира и на Сему в частности. А на меня — так тем более. Когда я потеряла счёт поворотам, лифтам, этажам и лестницам, мы наконец остановились у двери с надписью «Гримерная».
— Подожди здесь, — сказал он, почему-то перейдя на «ты».
— Хорошо, только ты недолго, — ответила я тем же.
Он внимательно посмотрел на меня:
— Ну-ка, Оленька, надуй губы. Я капризно надулась.
— Пойдёт. Теперь улыбнись. Я улыбнулась.
— Да не так! — замахал он руками. — Чуть глупее и фальшивее.
Я улыбнулась фальшивее.
— Вот это подходит, — успокоился он, потом, набрав в грудь воздух, словно собирался нырнуть в бездну, без стука открыл дверь и вошёл внутрь, оставив меня в узком коридоре-тупике.
Минуты через три он высунулся и поманил меня пальцем. Я вошла и оказалась в небольшой комнате, напоминающей парикмахерскую. У одной стены перед зеркалами стояли кресла, на полочках лежали всякие гримерные принадлежности, а у другой — громоздились шкафы. Посреди всего этого добра стояла, сложив руки на груди и зажав папиросу в зубах, уже не молодая, но ещё довольно красивая женщина со стройной фигурой, закутанной в шёлковое цветастое кимоно. Сузив глаза, она уставилась на меня сквозь дымовую завесу, а потом прокуренным голосом сказала:
— Эта, что ли?
— Ну да, — волнуясь, откликнулся певец, который, сразу же бухнувшись в кресло, тоже смотрел на меня. — Получится, как думаешь?
— Да получиться-то получится, милый, — усмехнулась та. — Только жалко такую фактуру гримом портить. На твоём месте я бы лучше её взяла, а не эту Ольгу.
— Говорю же, заболела она, — буркнул клиент, отведя глаза. — А Витя именно её хочет. Короче, Люба, не рассуждай давай, а принимайся за дело. И никому ни слова. Даже Голубеву, а то опять распсихуется.
— Не бойся, Сема, все будет в ажуре. Садись в Это кресло, девочка, и приготовься к экзекуции.
Ткнув пальцем в свободное кресло, она скрылась за шкафом, а я покорно опустилась на мягкое сиденье.
Почти час эта мегера, не вынимая папиросы изо рта, мурыжила мои лицо и волосы, убирая и залепливая все, чем я так гордилась и чем щедро наградила меня природа, то бишь мою первозданную красоту. При этом она непрестанно кривилась и вздыхала, словно давала понять, что совершает какое-то святотатство или кощунство. Я молча терпела, с ужасом наблюдая в зеркале, как исчезают знакомые черты моего лица, а из распущенных волос делают какую-то невообразимую конфигурацию в стиле панк. Сема куда-то исчез ещё в самом начале.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114