Скатерть его не устроила, он пытался выбраться из-под нее, заливаясь горючими слезами. Глава восьмая Врачиха частной клиники в Ист Сайде, в которую был доставлен Рендл Липпинкотт, потрепала пациента по руке. Липпинкотт лежал на койке со связанными руками.— Как поживает мой голенький танцор диско? — спросила врач.Липпинкотт был спокоен. Он с надеждой поднял глаза, услыхав от врача:— Ни о чем не тревожьтесь, Рендл. Все обойдется.Врач вооружилась шприцем и пузырьком с желтой жидкостью. Быстро наполнив шприц, она воткнула его Липпинкотту в локтевой сгиб. Тот закусил губу. Врач вынула иглу из вены и убрала в саквояж шприц, хотя он был одноразовым. Потом она провела ладонью по лбу больного.— Все обойдется. — Доктор Елена Гладстоун захлопнула медицинский саквояж и направилась к двери.Липпинкотт в тревоге проводил ее глазами. У двери она оглянулась и сказала:— Прощайте, Рендл.Эти слова сопровождались улыбкой. Взгляд Липпинкотта был полон смятения и страха. Она громко рассмеялась, тряхнула своими чудесными рыжими волосами и вышла.В коридоре что-то заставило ее посмотреть налево. Перед столом медсестры стояли спиной к ней молодой белый мужчина и пожилой азиат — та самая пара, с которой она столкнулась этим утром у Элмера Липпинкотта. Она заспешила в другую сторону и скрылась за дверью.Спустившись на два этажа, она нашла телефон-автомат и приготовила 35 центов.— Говорит Елена, — сказала она в трубку. — Через пять минут он умрет.Трубка вернулась на рычаг.Медсестра никогда не лечила таких важных персон, как Липпинкотт. К тому же никто никогда не заглядывал ей в глаза так проникновенно, как это сделал худощавый темноволосый мужчина, улыбавшийся ей сейчас. Глаза его были похожи на темные омуты, они словно втягивали в себя все ее чувства, делали совершенно беспомощной. Она указала на дверь палаты Липпинкотта.— Палата двадцать два двенадцать, — пролепетала она.— Спасибо, — сказал Римо. — Я вас не забуду.— Вы вернетесь? — спросила сестра.— Ничто не сможет мне помешать, — ответил Римо.Чиун усмехнулся.— Когда? — не унималась сестра. — Прямо сейчас?— Сперва мне надо сделать два дела, — сказал Римо. — А потом я вернусь, не сомневайтесь.— Я работаю до двенадцати тридцати, а потом сменяюсь, — поведала сестра. — Я живу не одна, но моя соседка по комнате служит стюардессой в «Пан-Ам». Сейчас она то ли на Гуаме, то ли еще где-то. Так что у меня никого нет. Кроме самой меня. И того, кого я приглашу.— Это меня устраивает, — сказал Римо, подхватил Чиуна под руку и зашагал с ним по больничному коридору.— До чего странная страна! — сказал Чиун.— Почему? — спросил Римо.— Какое обожание! И это при том, что любой житель страны куда привлекательнее тебя и, безусловно, выше по умственным способностям. Почему же она влюбилась именно в тебя?— Может быть, из-за моего природного очарования? — предположил Римо.— Скорее, из-за умственной неполноценности, — буркнул Чиун.— Ты ревнуешь, вот и все. Посмотри, у тебя позеленели от ревности глаза.— Мне нет никакого дела до разных дураков, — отмахнулся Чиун.В палате 2212 они застали Рендла Липпинкотта с простыней во рту. Судя по всему, он вознамерился сжевать ее до последней нитки. Римо вынул простыню у больного изо рта.— Вы нас не знаете, — сказал он, — но мы работаем на вашего отца. Что произошло сегодня вечером?— Простыни, — прохрипел Липпинкотт. — Они меня душат. На мне слишком много простыней... — Его безумные глаза шарили по комнате, часто мигая.Римо взглянул на Чиуна. Щуплый азиат подскочил к кровати и освободил Липпинкотту руки. Тот немедленно сбросил с себя простыни и вцепился в ворот своего больничного халата. Его бескровные пальцы с мясом выдрали пуговицы. Он стянул халат и голый распластался на койке. Он затравленно озирался, как угодившая в западню крыса, помышляющая только о побеге.— Мне тяжело... — со свистом вырвалось из его рта. — Тяжело!— Теперь вам ничего не угрожает, — сказал ему Чиун и, повернувшись к Римо, тихо добавил: — Он очень опасно болен.— Тяжело, тяжело... — снова затянул свое Липпинкотт. — Воздух... Меня расплющивает... Он отчаянно замахал руками.— Что происходит, Чиун? — спросил Римо, беспомощно застыв в ногах кровати и рассматривая больного.— Он находится под действием опасного препарата, — ответил Чиун. — Очень опасного.Липпинкотт все размахивал руками, словно пытаясь разогнать тучу комаров. Из уголков его рта стекала слюна. Его бескровное лицо пошло пятнами, а потом побагровело.— Что делать? — спросил Римо.Чиун прикоснулся кончиками пальцев правой руки ж солнечному сплетению Липпинкотта. Тот не обратил на это внимания; казалось, он вообще не замечал, что в его палате находятся люди.Чиун кивнул и взял Липпинкотта за левую кисть. Только что рубившая воздух рука замерла, словно угодила в смолу. Чиун взглянул на локтевой сгиб и пригласил Римо полюбоваться вместе с ним на след от иглы.Затем Чиун выпустил руку Липпинкотта, которая вновь принялась рубить воздух. Седые пряди Чиуна пришли в движение. Сам он тоже не терял времени: его палец воткнулся Липпинкотту в шею. Руки больного по-прежнему молотили воздух, глаза вращались, слюна текла, но это происходило все медленнее. Наконец, Липпинкотт затих.Чиун не убирал палец еще несколько секунд. Глаза больного закрылись, руки упали на кровать.— В его тело попал яд, который действует на мозг, — сказал Чиун. — Все эти движения помогли яду достичь мозга.— Можем ли мы что-нибудь сделать?Чиун перешел на другую сторону койки.— Надо прекратить доступ яда в мозг. После этого организм сам очистится от него.Он снова вдавил пальцы в шею Липпинкотта, только теперь не слева, а справа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39