Да и по слухам, глава Департамента полиции имеет к Государю доступ в любое время. Тетушка, – от закравшегося в душу предположения Клим Кириллович даже опешил, – не думаете ли вы, что и о мертвом младенце, найденном в витрине булочной, надо сообщать Императору?
И, чтобы окончательно отвлечь тетушку от мыслей о младенце, а теперь уже и об Императоре, Клим Кириллович стал зачитывать ей сенсационное сообщение о патентованной машине для производства льда в малом количестве, которая могла работать и в домашних условиях, и в лечебницах.
...Короткий зимний день, скупо освещаемый так и не пробившимися сквозь туманную небесную пелену солнечными лучами, быстро угасал. Визит в ширхановскую булочную никаких новостей не принес. Доктора встретили гам как старого и доброго знакомого. Марфа Порфирьевна чувствовала себя слабой и обессиленной, но состояние ее здоровья не внушало тревоги. Егор Тимофеевич выглядел уже не так мрачно; круглое Митькино лицо излучало благодушие; служанка по-прежнему находилась в прострации, из которой ее выводил только жалобный голос хозяйки. Зеркала в доме завесили полотенцами. Чучела в открытой витрине стояли на своих местах, а корзину развернули так, что проходящим мимо зевакам оставалось только догадываться о предполагаемом младенце, который мог находиться в ней.
Карл Иваныч Вирхов не давал о себе знать. Удовлетворить явный интерес тетушки к событиям минувшей ночи, – а она встретила вернувшегося от Востряковых племянника выразительным вопрошающим взглядом, – доктор не мог, никаких новых подробностей не появилось.
Предстоял еще один визит, посещение семейства Муромцевых обещало полностью развеять впечатления минувшей ночи. Профессор Петербургского университета Николай Николаевич Муромцев читал лекции по химии и в клиническом институте великой княгини Елены Павловны – именно там и познакомился когда-то будущий доктор с маститым ученым. Отношения учителя и ученика постепенно перетекли в самые дружеские. Исследования профессора внушали молодому медику надежду, что всемогущая химия вскоре даст новые средства для лечения больных. А работа профессора над препаратом, который позволит обезопасить больных от инфекционных заболеваний, постепенно становилась их общим делом, профессор ценил мнение своего многообещающего ученика.
Сегодня, правда, доктор не рассчитывал на профессиональный разговор, но его ждала не менее приятная встреча с барышнями Муромцевыми. Старшая дочь Николая Николаевича Муромцева, Брунгильда, кажется, уже рассматривалась профессорской семьей как потенциальная невеста доктора. Высокая, тоненькая, она не соответствовала образу злой немецкой волшебницы и удивительной грацией скорее напоминала призрачную фею. Муромцевы происходили из старинного дворянского рода – ныне обедневшего, но все-таки весьма, почтенного. При взгляде на Брунгильду казалась естественной мысль, что, возможно, она мечтает выйти замуж за какого-нибудь рафинированного аристократа. Но где было его взять дочери профессора, не вхожего в петербургские дворцы и живущего очень скромно?
Размышляя таким образом, доктор Коровкин готовился к предстоящему визиту. Он облачился в белоснежную рубашку, галстук, черную визитку, почистил специальной щеточкой брюки. Стоя у зеркала, он еще раз внимательно осмотрел себя – и остался доволен. Завершить туалет следовало при помощи флакона с пульверизатором, чтобы смягчить строгость наряда мягким ароматом туалетной воды.
Через пять минут доктор Коровкин вышел из подъезда, хорошо защищенный от мороза теплым пальто, меховой шапкой и плотным шарфом. В одной руке он держал большой черный зонт, с которым никогда не расставался, в другой – нарядную бонбоньерку с конфетами и объемистую ширхановскую коробку с пирожными, перевязанную шелковым бантом. После колебаний, удобно ли нести к Муромцевьщ кондитерский гонорар от управляющего, Клим Кириллович присоединил ширхановский дар к заранее заготовленным конфетам. Муромцевские барышни непременно обрадуются, думал он, идя по Большой Вельможной улице и поглядывая по сторонам – не покажется ли извозчик?
Он начинал досадовать, что пошел не по Н-скому проспекту, который не любил из-за разномастного люда, снующего по тротуарам и проезжей части, но тут увидел на противоположной стороне улицы остановившийся экипаж. Из него быстрым шагом вышли двое мужчин, сразу же устремившиеся к открытым воротам высокой витой чугунной ограды. Доктор перешел улицу и стал недвусмысленно махать зонтом, привлекая внимание извозчика. Извозчик его увидел и медленно тронулся навстречу. Убыстряя шаг, доктор все-таки успел посмотреть сквозь ограду. Особняк в глубине огороженного пространства, всегда казавшийся безжизненным, выглядел непривычно. Может быть потому, что в последние годы доктор никогда не видел отворенными ворота и открытой парадную дверь. Именно к ней направились двое прибывших на извозчике.
Странный это был уголок Петербурга. Все знали, что обширный участок земли, обнесенный чугунной оградой, как и особняк с садом, принадлежали князю Ордынскому. Но Клим Кириллович ни разу не встречал князя, не имели счастья лицезреть его и пациенты доктора, хотя судачили о высокородном анахорете охотно. Если суммировать все, что удалось узнать за два года проживания рядом с особняком доктору Коровкину, получалось, что князь достиг уже весьма почтенного возраста. Говорили, что он родился во времена Николая I, но ведь то царствование продолжалось долго. Он мог родиться и в 25-м году и в 55-м. Значит, князю могло быть от сорока пяти до семидесяти пяти лет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81