Вот Борманюга все это прикинул и заявил:«Давай-ка, сдавай волыну, тачку и удостоверение. И дуй отсюда крупными скачками. Чтоб духу твоего здесь больше не было!»— А ты?— А что я? Мне что, оправдываться перед ним прикажешь? — вскинул глаза Волков. — Ну, ключи от машины я на стол бросил, а уж ксиву и ствол… это уж извиняй! Вот он у меня, — Петр приподнял левую руку и похлопал себя под мышкой, — я его только Деду верну.— Значит, оправдаться все-таки надеешься.— Да не буду я оправдываться. Подстава, она подстава и есть. И если одного моего простого честного слова для разрешения всей этой непонятки недостаточно, то… уж тогда извиняйте, господа товарищи, вам дальше жить. Но без меня. В общем, если будет у Деда желание вникнуть в суть вопроса — хорошо, а не будет… н-н-ну и не будет. Не в последний же раз на свете-то живем. Ну на самом-то деле. А? Сань, ну разве не логично? О, а во-о-от и Андрей Иваныч! С облегчением организма я вас поздравляю.— Благодарствуйте, — Андрей отодвинул стул и, чуть покачнувшись, уселся к столу. — А я тут, господа, анекдотец прелюбопытнейший выслушал. Про то, как едут, дескать, в железнодорожном купе два человека, причем один из них грузин, а второй… — Он налил себе в рюмку водки, выпил и задумался.— Ну? — спросил Адашев-Гурский.— Что?— А второй?— А-а… ну, второй, наверное, тоже грузин, я, честно говоря, не знаю. И вот, короче говоря, один из них вдруг взял да и пукнул! Да еще и так громко…— И?..— Да, собственно, и все вроде бы, — пожал одним плечом Андрей Иваныч. — Но я почему-то очень смеялся.— И вот еще что, — Волков откинулся на спинку стула, — никак не оставляет меня ощущение, что… что стоит за ними кто-то, за двойняшками этими. Они же молоденькие и, в общем-то, глупые. Ну не то чтобы уж совсем, но… слабо, на мой взгляд, им самостоятельно такую со мной канитель вертануть. Тут другие мозги нужны. По-другому устроенные. Крутит сестренками кто-то, зуб даю. Вот бы мне кого достать!— Чика? — предположил Гурский.— Может, и он, — задумчиво кивнул Петр. — Но ведь и к нему на кривой козе не подъедешь, ведь предъявить что-то нужно, н-ну… хотя бы для начала разговора. С Дугиным Игорьком тоже потолковать было бы нелишне, он же при Заславском замом состоял, все расклады наверняка знает. Да и с куклами этими еще хотя бы разок встретиться. Но… никто из них теперь и слова мне не скажет. На пушечный выстрел ко всей этой запутке мне теперь не подойти, а сидеть вместо этого на жопе ровно и дерьмо хавать, пусть даже и без особенного для себя аппетита. Ведь так вроде бы дело выходит, а? Вот, Андрей Иваныч, вот скажи честно, какое, например, твое на этот счет будет рассуждение? Хотелось бы тебе дерьмо хавать? И еще и сидя на жопе ровно? Только говори честно…— А если в морду? — Андрей потянулся к графину с водкой и опять наполнил свою рюмку. — Я, господа, конечно, не знаю, о чем вы тут говорите… н-н-но считаю так — первым делом немедленно необходимо в морду! А потом сразу махнем на Волгу, ведь вечер-то какой, а? Ведь грех же сиднем-то сидеть, ну честное же слово… Простору хочется и воли! Но сначала, разумеется, в морду. А если тебе, Петруша, может быть несколько не с руки, так мы в этом деле подсобим, ты не сомневайся. А то ведь вон как они тебя расстроили. Ну разве ж это дело?— Да нет, Андрюша, спасибо. Я и сам, если кого надо, соплей перешибу.— Нет-нет, — Андрей Иваныч опрокинул в рот водку, — ни в коем случае. Это же не эстетично. Как это — соплей? Так нельзя. Фу… это даже и представить-то себе неприлично. Мы их всех вместо этого возьмем под стражу, потом наденем на себя парики с буклями и устроим судебное разбирательство. Я вас уверяю, они нам не только всю правду расскажут, они у нас… вообще с ума сойдут. Гарантирую. Но прежде, судари мои, необходимо все-таки в морду. Непосредственно в самое рыло! Они же других слов-то не понимают, я вас уверяю. Это уж проверено.— А поехали… — оживился Петр и попытался подняться из-за стола.— Так ведь не допито же еще, Петя… — всплеснул руками Андрей Иваныч. — Вот уж когда допьем, тогда уж и поедем справедливость на место ставить. Зачем праздник-то ломать?— Логично, — кивнул Волков. — Наливай. Глава 4 Но возвратимся, однако, в день сегодняшний, в то самое утро, когда Адашев-Гурский, выйдя из туалета, вернулся в комнату, взял с журнального столика сигареты, закурил, взглянул на Андрей Иваныча и чуть укоризненно произнес:— Андрюш… а это очень нужно — спьяну в моем компьютере ковыряться? Ты же сейчас понастираешь все на свете, а у меня там материалы всякие, работа какая-никакая, и вообще… Господи ты Боже мой, — он вновь приложил руку к затылку и болезненно поморщился, — ну прямо пульсирует.— Да, Саня… — Андрей Иваныч повернулся на стуле, закинул одну голую ногу на другую и сочувственно взглянул на товарища, — доведут-таки тебя кабаки да бабы до цугундера. Это как пить дать.— Да иди ты… — Адашев стряхнул пепел в пепельницу.— Помяни мое слово, — Андрей почесал широкую волосатую грудь. — И вот ведь… умный ты человек, тут спору нет, а живешь тем не менее глупо. А почему?— Ну? И почему?— А все потому, что умом своим совершенно не пользуешься. Ну вот зачем он, спрашивается, тебе даден, а?— Я им мысли думаю.— Какие?— Всякие.— И кому от них польза?— Ну-у… это как взглянуть.— Вот если бы не было у тебя твоего ума, то и ладно. Я бы тебя все равно любил, потому что… ну просто так, в конце концов. Но ведь он же у тебя есть. Вот что обидно.— Тебе-то чего обидно?— Ну как же, ведь добро пропадает, жалко. Разве нет?. Ну лень тебе самому, давай вместе книжку напишем, а? Ты будешь писать, а я запятые расставлять.— Можно вообще без знаков препинания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34