Все шло хорошо до тех пор, пока эмир не начал болеть. Ему перевалило за шестьдесят, и время, и болезнь сделали его раздражительным, отняли силы. Он не предавался с прежней страстью любовным утехам, и Сакип-Жамал, здоровая и красивая, переполненная желанием, с телом, жаждущим любви и ласки, ощутила пустоту.Супружеская постель стала холодна. Больше не совпадали их желания, и даже в мыслях они отдалились друг от друга. Кутлук Темир чаще думал о том, кто станет править Хорезмом после его смерти, думал о детях, которых он оставит после себя в этом беспощадном, полном звериной ненависти мире. Сакип-Жамал тоже поняла, что лучшее из того, что у нее было, осталось позади. Уйдет Кутлук Темир, и некому будет ласкать ее тело, а у нее даже нет ребенка, ради которого стоило бы переносить одиночество. Сакип-Жамал поняла, что счастье ее призрачно. Ни золото, ни дорогие одежды не дадут ей того, что она имела бы, сложись жизнь по-иному. Так, как у ее подруг из родного аула. То, что было между ней и Кутлук Темиром, вовсе не любовь. Страсть затуманила, закрыла от нее главное, ради чего стоило и надо было жить.Вот почему услышанное ею имя Акберена заставило сердце стучать сильно и громко. Это было похоже на голос из прошлого, на напоминание, что есть в мире иная жизнь.Раньше, в молодости, Кутлук Темиру часто приходилось страдать от ран, полученных в битвах, и боль, казалось бы, была сильнее, чем сейчас, но почему тогда хотелось скорее выздороветь и жить, а нынче он к жизни равнодушен? Он отвернулся от жены и молил аллаха, чтобы тот послал ему покой и глубокий сон…Утром, оставшись одна, Сакип-Жамал позвала в свой шатер Адильшу. Юноша был внебрачным сыном Узбек-хана, рожденным от кипчачки Бубеш. По приказу хана Кутлук Темир взял в ставку сына и мать.Сакип-Жамал знала Бубеш с юности. Когда-то каждый год их аулы встречались на летних джайляу, и поэтому к сыну подруги она относилась как к младшему брату.— Айналайын! Милый! Ты стал взрослым и должен уметь хранить тайны. Тебе исполнилось пятнадцать лет…— сказала Сакип-Жамал.Юноша преданно смотрел ей в глаза, не перебивал, ждал, что скажет дальше его покровительница. Сакип-Жамал помедлила. Ею вдруг овладели сомнения: стоит ли доверять кому-то свою тайну? Но иного выхода не было — женщина знала, что лучше Адильши никто не справится с ее поручением.Сакип-Жамал понизила голос до шепота, хотя они были одни и никто не мог их услышать:— Ты видел вчера в ставке человека в голубой чалме?Адильша кивнул:— Да. Я видел его еще раньше, на базаре в Ургенче. Говорят, он приехал к нам из какого-то далекого города. Он улем — ученый человек…— Правильно…— женщина кивнула. — Завтра вы едете с нукерами в Ургенч. Постарайся встретить этого человека снова… Я передам для него письмо… Но запомни: о нем никто не должен знать… Если о письме кто-нибудь узнает, нам с тобой не сносить головы…Юноша, стараясь сохранить серьезный вид, как это и полагается взрослому воину, кивнул:— Я все сделаю так, как вы велели…Сакип-Жамал облегченно вздохнула. Пусть все будет так, как будет. У нее не было выбора. Только доверившись кому-то, могла она отыскать Акберена в шумной и пестрой сутолоке Ургенча. * * * Адильша чувствовал себя на базаре свободно и просто — он видел то, что хотел видеть, а уши его улавливали только то, что он хотел слышать. Незаметно отстав от нукеров, он направился к лавкам ремесленников, где уже однажды встречал улема. Предчувствие не обмануло его. Вскоре Адильша увидел того, кого искал.Улем сидел в лавке мастера-чеканщика и пил с ее хозяином зеленый чай. В руке его на растопыренных пальцах ловко уместилась белая, в мелких от старости трещинках пиала. Крупные капли пота блестели на его высоком смуглом лбу.— Ассалам агалейкум! — приветствовал его Адильша, не отрывая взволнованных глаз от глаз улема.Тот удивленно посмотрел на незнакомого юношу и только собрался ответить на его приветствие, как в ладонь скользнул клочок бумаги. Ни о чем не спрашивая, Акберен повернулся спиной к текущему мимо лавки людскому потоку и пробежал письмо глазами:«Был мальчик по имени Акберен, который с детства был наречен мне в мужья. А кто же вы?»Подписи не было, но догадка обожгла улема — письмо от Сакип-Жамал, и написать это могла только она одна. Лицо Акберена побелело. Он посмотрел на чеканщика, и тот, видимо догадавшись, что нужно улему, кивнул ему на маленькую низкую дверь в глубине лавки.— Подожди меня, славный юноша…— сказал улем. — Я сейчас вернусь…— Акберен скрылся за дверью.На низеньком столе в крохотной комнатке, где могло поместиться не более двух человек, он увидел чернильницу и калам — тростниковую ручку. Два слова написал Акберен на письме, принесенном Адильшой: «Это я!»Вернувшись в лавку, улем незаметно вложил письмо в руку юноши.— Передай его той, которая послала тебя…— сказал он, и голос его прерывался от волнения. — Если она снова захочет дать о себе знать, приходи сюда. Не будет меня, письмо возьмет этот человек, — указал Акберен на бритоголового, с раскосыми глазами хозяина лавки. — Ему можешь верить так же, как и мне.— Хорошо, агай…— почтительно прошептал Адильша и, спрятав письмо на груди, за отвороты халата, нырнул в толпу.Нукеры встретили Адильшу недовольно.— Где тебя носило, парень? — сердито сказал темнолицый, словно прокопченный в дыму костра, воин.— Я потерял вас, — виновато оправдывался Адильша. Лицо его еще горело от возбуждения. — Здесь столько народа…— Базар не место, где разевают рот…— проворчал нукер. — В следующий раз мы уедем без тебя…Когда Адильша, вернувшись в ставку, отдал письмо Сакип-Жамал и она прочла ту фразу, что написал улем, силы оставили молодую женщину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80