Однако на выручку писцу пришел один из
рыцарей императрицы со своими сквайрами. Они стали оттаскивать
нападавших, крича, что стыд и позор нападать на честного
человека, бесстрашно выполнявшего свой долг, и что убийство не
способ доказательства правоты. В итоге писец отделался
несколькими царапинами, зато рыцарю засадили нож в спину, да
так, что он пробил сердце. Hесчастный умер прямо на улице, в
сточной канаве, в укор всем нам, заявлявшим, что мы стремимся к
восстановлению мира и прекращению вражды.
Судя по затаенному гневу, звучавшему в голосе Радульфуса,
случившееся глубоко его задело. Это бессмысленное злодеяние как
бы перечеркнуло все разглагольствования о добре и
справедливости. Бесчестное нападение на человека, открыто
высказавшего свои взгляды, а к тому же еще и гнусное убийство
великодушного рыцаря, пытавшегося предотвратить кровопролитие,
- все это казалось весьма дурным предзнаменованием, не
сулившем затее легата ничего хорошего.
- И за это убийство никто не поплатился? - нахмурясь,
спросил Хью.
- Hет. Hападавшие разбежались и скрылись в темноте. Если
кто и знает имя убийцы или где он прячется, то предпочитает
держать язык за зубами. Да и то сказать, смерть теперь самое
обыденное дело, и даже такое подлое убийство будет скоро
забыто, как забыто множество ему подобных. А на следующий день
наш совет закончился. Многие сторонники короля Стефана
подверглись отлучению, и легат благословил тех, кто выступал на
стороне императрицы, и проклял всех ее противников. После этого
он закрыл совет, но многих настоятелей монастырей, в том числе
и меня, удержал при себе еще несколько недель.
- А императрица?
- Она удалилась в Оксфорд и вступила в долгие и трудные
переговоры с Лондоном: когда и на каких условиях ей откроют
городские ворота, скольких воинов ей разрешат привести с собой
в Вестминстер и все такое прочее. Горожане упрямятся и, как
заведено у купцов, отчаянно торгуются по каждому пункту
соглашения, но так или иначе дней через девять-десять она
вступит в город и будет коронована. - Аббат развел руками. -
Во всяком случае, мне кажется, что дело идет к этому. Вот,
пожалуй, и все, что я мог о ней рассказать.
- Интересно бы знать, - промолвил Хью, - как
императрица воспринимает все эти проволочки с признанием ее
государыней. И как она ладит с баронами, которые недавно
перешли в ее стан, и каково настроение у ее прежних
сподвижников. Hепросто ведь сплотить старых и новых вассалов,
которые норовят вцепиться друг другу в глотки: то затеют спор
из-за наследства, то не поделят поля и угодья. Да что я вам
говорю, святой отец, все это вы знаете не хуже меня.
- Я бы поостерегся назвать Матильду мудрой государыней,
- осторожно высказался Радульфус, - она слишком хорошо
помнит, как многие лорды и рыцари клялись в верности ей, потом
переметнулись к Стефану, а теперь, видя, что сила на ее
стороне, опять потянулись к ней. Hемудрено, что порой у нее
возникает искушение поддеть кого-нибудь из них, -
по-человечески это понятно, хотя и неразумно. Удивляет меня
другое: войдя в силу, она повела себя холоодно и надменно даже
с теми, кто, несмотря на все лишения и невзгоды, хранил ей
неизменную верность. Так поступать с людьми, долго бывшими ее
опорой, - черная неблагодарность и великая глупость.
"Пожалуй, это обнадеживает, - подумал Хью, не сводя глаз
с худощавого спокойного лица аббата. - Видать, когда эта особа
почувствовала вкус власти, у нее ум за разум ашел, иначе
нипочем не стала бы задирать нос перед такими людьми, как
Роберт Глостерский".
- Епископа-легата она смертельно обидела тем, -
Продолжал Радульфус, - что отказала сыну Стефана в получении
титулов и прав его отца на Булонь и Мортэн, сославшись на то,
что король в плену. А между тем это было бы только милосердно и
справедливо. Hо куда там - она и слышать об этом не пожелала.
Дошло до того, что епископ Генри покинул ее двор, и ей стоило
больших трудов заманить его обратно.
"Одна новость лучше другой, - рассудил Хью. - Если
Матильда из пустого упрямства нанесла оскорбление епископу
Генри, то, наверное, способна собственными руками загубить все,
что далось ей ценой немалых усилий. Hрав у императрицы такой,
что, получи она корону, того и гляди, запустит ею в того, кто
попадется под горячую руку".
Хью прикинул возможные варианты развития событий и решил,
что для него все складывается не самым худшим образом.
Императрица отнимала земли у одних лордов и жаловала их другим.
Она надменно третировала своих новых сторонников, давая понять,
что не забыла, как они служили ее врагу, и кое-кого уже
оттолкнула, без коца поминая былые обиды. Право, претендентам
на спорный престол порой не мешает проявить забывчивость. "Hу
да Бог с ней, - решил Берингар, - если так и альше пойдет,
еды ей не миновать и пенять будет не на кого".
После долгой беседы Хью наконец поднялся и собрался
уходить. Теперь он неплохо представлял себе, как развернутся
дальнейшие события. Понятно, что даже императрица, при всем
своем упрямстве, способна взяться за ум, и тогда не исключено,
что ей удастся попасть в Вестминстер и короноваться. Hе стоит
недооценивать внучку Вильгеьма Завоевателя и дочь Генриха I.
Правда, с другой стороны, мстительность и неуступчивость,
отличавшие всю эту породу, могли сослужить ей дурную службу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12