И перестаньте размахивать перчатками. Такое впечатление, что вы заводите себя перед тем, как отправиться домой и нагрубить ей. Если это так, Бог свидетель, я доберусь до вас.Джейк скептически усмехнулся.— Бога ради, скажите, в чем она призналась? Я никогда не поднимал на нее руки!— Вы даете слово, что не накажете ее? Джейк запустил руку себе в волосы.— Если только вы готовы подтвердить, что она не сделала ничего такого, что могло бы ей навредить.— Готов.— Тогда я не накажу ее. Священник распрямил плечи.— Э-э-э… так на чем я остановился? Джейк не мог вспомнить.Святой отец поднял руку.— А, да. Я говорил, что она пришла ко мне в слезах и призналась, что солгала вам. Семнадцать раз — это немало, это значит, что дело приняло серьезный оборот. И потому я вынужден был спросить, в чем же она солгала. Она ответила, что целых семнадцать раз утверждала, что не боится вас, в то время как на самом деле боится.Он еще сильнее выпятил челюсть.— Я хочу знать, каким образом вы сумели так запугать бедную девочку?Джейк в изумлении стоял, как вкопанный. А потом откинул голову назад и то ли засмеялся, то ли закашлялся.— Она призналась в этом на исповеди? Не могу поверить!— Ничего смешного тут нет. Вы так запугали бедную девочку, что она даже боится признаться в том, что боится. Разве это повод для смеха? Никогда бы не подумал, что у вас такая черствая душа. Впервые меня угораздило так ошибиться в человеке.Джейк присел на дерево.— Святой отец, если вы успокоитесь и захотите выслушать меня, думаю, я сумею вам все объяснить.— Что ж, начинайте.Джейк усмехнулся и покачал головой. Повернувшись к священнику, он сказал:— Учитывая обстоятельства нашей скоропалительной женитьбы, я еще не решился заявить о своих супружеских правах.— Что вы хотите сказать?Повысив голос, Джейк повторил свои слова. И тут же осекся, испугавшись, что его могли услышать. Одно дело признаться священнику в том, что он не спит со своей женой, и совсем другое дело, если об этом узнает весь мир. И чуть тише добавил:— Индиго еще мало меня знает и — отвергает. Хочу дать ей время привыкнуть.Священник фыркнул.— Не могу не похвалить вас за это. Все-таки в вас есть что-то человеческое.Джейк обхватил руками колени и слегка наклонился вперед. И снова усмехнулся.— Если не ошибаюсь, святой отец, Индиго лгала мне в те минуты, когда она думала… что между нами может возникнуть близость. Вы понимаете, о чем я говорю?— Я священник, но не идиот. Продолжайте.— В общем, в те минуты я замечал, что ей начинает казаться, будто я собираюсь — ну, вы понимаете.Ей становилось не по себе, и, чтобы успокоить ее, я говорил, что ей нечего бояться, или спрашивал, не боится ли она меня. В обоих случаях гордость не позволяла ей признаться, что она боится. Священник задумался.— Это правда? Джейк кивнул.— Неужели я и в самом деле похож на человека, который дурно обращается с женщиной?ОТрейди вздохнул:— Нет, мой друг, не похожи. В тот момент я так разочаровался в вас. Мне не давало покоя чувство вины в том, что я обвенчал вас.Его голубые глаза подернулись пеленой.— Значит, вот как все обернулось. Сколько раз я говорил Хантеру, что их фамильная гордость до добра не доведет. Он не понимает, что гордость может ввергнуть в грех. И вот мы в этом убедились.Джейк изумленно посмотрел на священника.— Святой отец, если безобидное вранье Индиго вы называете грехом, я никогда не стану католиком. У вас волосы дыбом встанут, когда я начну вам исповедоваться.Священник улыбнулся.— Видите ли, все это — дело совести каждого человека. Человек, которому не внушали, что убийство — это грех, прикончит кого-нибудь и отправится на небеса. А Индиго, полагающая, что ее невинное вранье — тяжелый грех, будет навсегда проклята.— Вы действительно в это верите?— Нет, думаю, Бог распахнет ворота в рай, когда перед ним предстанет Индиго, но речь сейчас не о том, во что верю я. Для нее все это очень серьезно.Его глаза смягчились.— В день вашего бракосочетания она сказала одной даме, что у нее очень красивое платье, хотя это было не так. Во время нашего разговора она с горечью призналась, что боится стать настоящей лгуньей.ОТрейди сощурил глаза.— Я говорю вам об этом только для того, чтобы вы знали, как она воспринимает заповеди. Для нее не существует невинной женской лжи. Отец учил ее тому, что каждое слово должно быть правдиво.Джейк усмехнулся, вспомнив, как Индиго расточала комплименты по поводу нелепого платья, которое напялила на себя Эльмира.— И она считает, что это — настоящая ложь? Священник закатил глаза.— Должен признаться, что ее «бесчестные» поступки нередко вызывали у многих улыбку. Они как освежающий душ для старого человека, которому всю жизнь приходится выслушивать признания в настоящих грехах.ОТрейди о чем-то задумался и усмехнулся.— Однажды она примчалась в Джексонвилл на своей Молли и оторвала меня от утренних бдений, чтобы сделать признание: она съела половинку мятного леденца, который должна была отвезти домой брату.Он пожал плечами.— Она простит меня за то, что я это рассказал, потому что тогда она была еще совсем девчонкой, и вся семья до сих пор со смехом вспоминает этот случай и поддразнивает ее. Она до сих пор любит мятные леденцы.Джейк испытал некоторый трепет в груди. На какое-то мгновение перед ним засияли голубые глаза Индиго, и он вспомнил те минуты, когда ему казалось, что ее душу него как на ладони. Да и удивительно ли? Она была так чиста, что ничто не мешало видеть ее насквозь.— Мне трудно поверить, что она подсчитывала, сколько раз лгала мне.Плечи священника затряслись от смеха.— Семнадцать раз, и один раз умолчала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119