– Это будет наша тайна. Так она была вашей любовницей?
– Нет. Служанки в Кембридже – это горничные для студентов. Они убирают постели.
– И разбирают их, да? – Она не ждала подтверждения, а сразу же задала следующий вопрос: – Вы были влюблены в нее?
В памяти Йена промелькнули пара смеющихся карих глаз и сияющая улыбка.
– Это не ваше дело.
– Вы хотели жениться на ней?
Он глубоко вздохнул, вспоминая о Гретна-Грин и не осуществимых мечтах шестнадцатилетней давности.
– Я джентльмен, Тесс была горничной. Это было невозможно.
– Вы не ответили на мой вопрос. Вы хотели жениться на ей?
– Мой отец никогда не допустил бы этого. Он откупился от нее неплохой суммой денег, и она вышла замуж за кого-то другого. И она была счастлива это сделать. – С сердитойноткой в голосе он спросил: – Вы удовлетворили свое любопытство?
– Совсем как с моим кузнецом, – тихо сказала она. – Думаю, вы очень любили эту Тесс.
Черт бы ее побрал! Она умела выжать тайны даже из камня.
– Я должен закончить это письмо, – сказал он, – а вы на нем сидите. Подвиньтесь, пожалуйста.
Она соскочила со стола и отошла в сторону, но если он надеялся, что тема о его прошлом закрыта, то глубоко ошибался. Стоя в другом конце комнаты, она снова спросила его:
– Эта девушка, Тесс, и стала причиной того, что вы никогда не были женаты?
Перо выпало из его пальцев, чернила растеклись по слову на которое упал кончик пера, письмо было испорченo. Ему пришлось бы начинать сначала. В полном расстройстве он отбросил перо и встал.
– Господи, вы задаете такие неприличные вопросы! За все это время, проведенное в лучших французских школах, вас так и не научили хорошим манерам?
Она смотрела на него широко раскрытыми от удивления глазами, не понимая его возмущения. Затем сказала:
– Вы производите большое впечатление, когда сердитесь. Вы это знаете? – Не ожидая ответа, она продолжила: – Вам следует чаще возмущаться. Вы не будете таким скучным, если вы... – Она замолчала, помахала в руками в воздухе, как бы подыскивая нужное слово. – Как вы англичане, говорите? Если вы выпустите пар.
– Мне не нужно выпускать пар, и я не скучный. Я всего лишь соблюдаю приличия, как принято в хорошем обществе, а это означает, что я не лезу в чью-то личную жизнь. – Он многозначительно взглянул на нее. – Как некоторые.
– Сухарь, – продолжала она.
Давая оценку его характеру и увлекшись, Лючия не обращала внимания на возражения или недовольство.
– Вы не умеете наслаждаться жизнью.
– Какой абсурд.
– Разве? – Она взяла с настенной стойки кий и держала его перед собой, как будто проверяя, не искривлен ли он. – Вы соблюдаете все правила, – говорила она, и делаете все как положено. – Она поставила кий на пол рядом с собой и прижала кулачок к сердцу. – Здесь вы держите крепко связанными свои чувства. Это нехорошо. Неужели вы никогда не развлекаетесь?
– Конечно, развлекаюсь.
– Я этого не видела. Вы все время трудитесь. Вы никогда не играете. – Она снова подняла кий. – Я должна ударить этой палкой по шару, так? – Не ожидаясь ответ она неловко повертела кий, пытаясь понять, как следует правильно держать его.
Йен наблюдал, как она повернулась к столу, разделявшему их, и наклонилась над ним. Соблазнительница-кокетка, подумал он, глядя на открывшуюся перед ним картину, от которой у него пересохло в горле.
Она протолкнула кий между пальцев и с силой ударила по шару, но, вместо того, чтобы покатиться по сукну, шар перепрыгнул через бортик и слетел со стола, чуть не сбил любимую вазу Грейс из французского фарфора. Шар со стуком упал на ковер.
– Будете продолжать, – сказал он, – что-нибудь разобьете.
Она обошла стол и подняла с пола шар.
– Не разобью, если вы научите меня правильно играть.
Этого ему не следовало делать. Но он сделает. В глубине души он знал это с самого начала. Он направился к ней, сознавая, что приближается к краю бездны, но уже не мог остановиться.
– А вы сыграете со мной в шахматы?
– Конечно, я всегда соблюдаю условия сделки.
Йен встал рядом с ней у бильярдного стола и взял у нее кий и шар. Он показал ей, как правильно держать кий, отдал его ей и смотрел, как она пытается подражать его движениям. Спустя минуту стало ясно, что она по крайней мере здесь не притворялась. Она никогда в жизни не держала в руках бильярдного кия.
– Нет, – сказал он и встал ближе к ней. Хотя он и напоминал себе, что ему в высшей степени недопустимо дотрагиваться до нее, он положил ладонь на ее руку и прилип ее указательный палец к поверхности кия. – Вот так и держите его.
Ее кожа напоминала теплый атлас.
– Следите, чтобы большой палец оставался на серединe кия, – добавил он, устанавливая ее руку в нужное положение. – Вот так. И над средним пальцем тоже.
Йен заставил себя отпустить ее руку, и Лючия ударила кием по шару. Шар сбил красный шар, они оба дюймов восемнадцать прокатились по столу и остановились. Йен наклонился над столом, чтобы поставить шары на место для ее следующей попытки. При этом он бедром дотронулся до нее, короткое, мучительное прикосновение, но чуть не лишило его рассудка.
Он боролся с собой, стараясь вернуть самообладание.
– Ударьте чуть сильнее, – посоветовал он, снова ставя перед ней пару шаров, – но не настолько, чтобы шар слетел со стола.
Даже сказав эти слова, он не мог понять, как он сумел их произнести таким спокойным тоном. Изгиб ее бедра словно оставил неизгладимый след на его теле, обжигающий и лишающий его рассудка.
Он почувствовал необходимость выпить.
– Сделайте несколько ударов для практики. – Он отошел и налил себе бокал портвейна из одного из графинов, стоявших в баре Дилана, напоминая себе, что он заранее знал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84