.. Людей бы постыдился!.. Ну-ка, глянь сюда! Смотри, кто тут!
Я скосил глаза и увидел… улыбающуюся Феридэ. Рядом с ней стоял Луговой.
– Ребята… Где я?.. Что со мной? – Я приподнялся, огляделся и тут только почувствовал, что шел проливной дождь.
– Очнулся? Ну, слава богу! – обрадовался Пархоменко. – Ты на турецком дворе, вот ты где! Здесь же ты и того… пострадал малость… А дом все равно сгорел, брат… Дотла!.. Жаль!.. Мужику-то каково без дома, а?..
Я окончательно пришел в себя. И понял все… Мы – Пархоменко, Луговой, Феридэ, я, другие наши ребята – стояли на чужой земле, перед обуглившимся скелетом дома. Тут же на земле лежала и тихо плакала убитая горем женщина в черном – хозяйка сгоревшего дома…
Сотни глаз с благодарностью взирали на нас. В этот тяжелый час словно исчезло расстояние, отделявшее друг от друга людей с той и с этой стороны… Большое человеческое горе сблизило нас.
В толпе я разглядел красивую молодую женщину с родинкой – жену учителя.
– Здравствуй, девушка!
– Здравствуй, брат!
– Ты узнала меня?
– Конечно.
– А как звать тебя?
– Мевнунэ.
– Ты не обижаешься на нас?
– Что ты, брат! Если бы не вы, выгорело бы все село!
– Испугались, Мевнунэ?
– Конечно. Но теперь ничего… Обошлось… А ты как, брат? Очень больно?
– Нет, Мевнунэ, уже не больно…
– Что ж это получается, брат… Нужно было случиться пожару, чтобы встретились мы?
– Пойдем, Авто! – шепнул мне Пархоменко.
Я повернулся лицом к нашему селу. Оно было тут же, рядом, такое близкое и родное. У ручья стоял Чхартишвили – уставший, грязный, в истрепанной одежде. Мы медленно двинулись. Меня поддерживали Пархоменко и Луговой. Переправившись через ручей, мы подошли к майору. Он не сказал ничего, лишь одобрительно похлопал нас по плечам и внимательно взглянул на мои обгоревшие руки. Пройдя еще несколько метров, я обернулся. Наши солдаты спокойным, деловым шагом возвращались домой – уставшие, обтрепанные и все же довольные и веселые. Вооруженные ведрами, лопатками, топорами, они перебирались через ручей, поднимались по холмику и молча выстраивались за своим командиром. Это была удивительная картина!..
В конце сентября и начале октября побережье – по эту и ту сторону – полно рыбаков. С утра до вечера стоят они, словно изваяния, в двух-трех шагах друг от друга. Время от времени они крутят над головой длинную шелковую леску с грузиком и ловким движением забрасывают ее в море. На самом конце лески – блестящая металлическая приманка в виде рыбешки и тройной крючок. Как только крючок опустится в воду, рыбаки начинают быстро и плавно выбирать леску.
Осенью к побережью идет саргана. Она преследует ставриду и хамсу, гонит к берегу. Окружив скопище рыбы с трёх сторон, косяк сарганы врезается в него, словно голодный волк в овечье стадо. Что тогда творится! Море бурлит и кипит, как вода в котле. Тогда и выходят рыбаки на промысел. С веселыми громкими возгласами тащат они на берег жирную, сверкающую под солнцем саргану.
С нашей вышки все побережье видно как на ладони. На пляже заставы, у небольшого пирса стоят две лодки: одна большая, рыбацкая, другая – поменьше, сторожевая. Лодка поменьше принадлежит нам, на ней по утрам и вечерам старшина Зудов и лейтенант Королев инспектируют побережье. Большая лодка – колхозная. В колхозе есть рыболовецкая бригада, которой руководит Али Хорава. Все лето лодка бригады праздно простояла у пирса. Краска на ней осыпалась, несколько досок сгнило.
Сегодня с утра к берегу привалил целый караван ставриды и хамсы. Перепуганная рыба прямо-таки лезла на пляж. Ватага ребятишек с визгом носилась по воде, пригоршнями выбрасывая на берег рыбу. Потом появился первый – небольшой – косяк сарганы. Словно опытный разведчик, присмотрелся этот «передовой отряд» к скопищу мелкой рыбы и повернул обратно. Теперь начинается! Теперь жди полчищ сарганы!
Я вижу, как бригада Али Хорава хлопочет вокруг своей лодки. Двое заменяют прогнившие доски, другие красят лодку в белый цвет. Сам Али и еще один рыбак возятся с разостланными на песке огромными сетями. Похоже, на днях бригада соберется в море, на ночной промысел. Али придет к майору, попросит разрешения – с наступлением темноты без разрешения Чхартишвили никто не смеет выйти в море. Но Али… Разве может майор отказать в просьбе Али Хорава? Али пробудет в море до утра, а утром он принесет нашему повару лучшую часть улова. Это уж как пить дать! На заставе знают: если уж Али Хорава вышел в море – жди наутро уху и жареную рыбу! И потому сейчас Пархоменко и Луговой, наблюдая за приготовлениями бригады Хорава, молят бога о том, чтобы скорее собрался в поход старый рыбак Али Хорава…
– Добрый вечер, Автандил Джакели!
– Вечер добрый, уважаемый Али!
– Узнал я, ты свободен сегодня.
– Свободен, уважаемый Али.
– А послезавтра кончаешь срок службы, едешь домой.
– Еду, уважаемый Али.
– Рад?
– Еще бы.
Али уселся на край пирса, свесил вниз ноги, не спеша достал кисет, набил трубку, закурил.
– Пошла саргана.
– Видел, уважаемый Али. Утром видел, играла рыба.
– Сегодня ночью выхожу в море.
– С бригадой?
– Нет, с бригадой пока рано, рыба еще далеко.
– Один?
– Почему один? Ты пойдешь со мной.
– Я? Как я?
– Так сказал Чхартишвили.
– Он сам назвал меня?
– Нет, тебя назвал я, он разрешил.
– А… Почему именно я, уважаемый Али?
– Ты нравишься мне… Хочу поучить тебя своему ремеслу… К двенадцати часам будь готов… До свидания!
– Спасибо, уважаемый Али!
Али Хорава выбил трубку, медленно спустился по бетонным ступенькам и зашагал вдоль берега.
Мы плывем по светлой полосе, проложенной лучом прожектора на море.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56