Джеймс Дуглас Гленденнинг, глядя на двоих сыновей, проклинал судьбу за то, что она болезненного Роберта Брюса сделала наследником, а Чарльза Стюарта только вторым; он продолжал и любить старшего сына, и презирать за слабость, а маленького Чарли почти ненавидеть: почему опоздал родиться?
По совету врачей, с которыми консультировались отец и мать, Робби баловали и нежили: маленькому не разрешали играть в грубые мальчишеские игры, ставшему старше – заниматься мужскими видами спорта.
Учитель, расходовавший каждую неделю запас розг на невосприимчивого Чарли, так и не услышав от него и не увидев ни криков, ни боли, ни слез, очень хорошо помнил, что нельзя поднимать руку на старшего мальчика, который и в самом деле вел себя так хорошо, что редко зарабатывал что-нибудь, кроме мягких упреков.
Разница в обращении с ними могла бы превратить Роберта Брюса в самодовольного мальчишку, а Чарльза Стюарта в невменяемого упрямого шельмеца, если бы не одно обстоятельство: братья оставались друзьями и наперсниками, так любили друг друга, что их любовь стала выше привязанностей и ненависти внутри их семейного круга.
В шестнадцать лет Робби выразил желание получить образование в Оксфорде. Приведенные в ужас родители тотчас же отказали, ссылаясь на опасность такого ужасного путешествия через океан. Робби, мягко улыбнувшись им, попросил посоветоваться с врачами, предварительно договорившись с ними, что те определят предписания, которые ему были нужны.
В конце концов решилось, что, если морское путешествие предпринять ближе к концу мая, Робби будет в море только в июне и июле, не очень опасные для здоровья месяцы. После жарких споров и обсуждений Джеймс Дуглас Гленденнинг решил, что до своего семнадцатилетия, исполнявшегося четвертого мая, сын должен посещать колледж Вильяма и Марии в Вильямсбурге, а уж затем совершит свое первое морское путешествие в Лондон через Атлантический океан из Йортауна в штате Вирджиния. Друг Джеймса и его юрисконсульт мистер Джордж Уит из Вильямсбурга обещал предпринять для этого все необходимые меры.
Чарльз Стюарт еле удержался, чтобы не по-мужски расплакаться, узнав об отъезде Робби.
– Это хорошо, – буркнул он брату. – Тебе нужно вырваться из этой суеты, волнений и пеленок, иначе закутают крепче, если позволишь; вдали же от дома никто не будет беспокоиться о том, что ты ешь и пьешь, много или мало спишь – сможешь дышать свободно. Но, – сглотнув слезы, с трудом продолжил, – мне будет не хватать тебя.
Робби нежно дотронулся до его плеча. Несмотря на двухлетнюю разницу в возрасте, они были почти одинакового роста.
– Мама поставила условие, чтобы меня сопровождал Иона, – кисло сообщил брат.
Иона, крепкий молодой раб, чуть старше хозяйского наследника, ежечасно следил, чтобы он, не дай Бог, не сделал какого-либо самостоятельного шага, если его может сделать другой; а так как ему никогда не разрешалось отходить от Робби – исключение составляло семейное окружение, – слуга получил от трех сменявших друг друга американских учителей такое же прекрасное образование, как Робби и Чарли.
Чарли пожал плечами.
– Ионе тоже понравится Оксфорд. Как хотелось бы мне отправиться туда с тобой, – пробормотал он.
– Я предложил это папе, – ответил Робби с сожалением, – но он возражает, боясь нашей одновременной гибели в море. – Чарльз Стюарт поднял выразительные брови, и брат уловил скептицизм, отразившийся в его взгляде. – Знаю, знаю, – проговорил он, – но, возможно, после того, как я уеду… ты останешься один… Думаю, папа будет к тебе более справедливым.
Чарльз Стюарт писал брату в Вильямсбург каждую неделю, но никогда не упоминал о тех отношениях, которые сложились у него с отцом.
– Можешь объезжать со мной поместье, – отрывисто грубо сообщил Джеймс Дуглас младшему сыну через неделю после отъезда Робби. – Учись управлять хозяйством – брату потребуется кто-нибудь, умеющий это делать за него, когда умру.
Всем сердцем Чарльз Стюарт любил каждый колышек и камень, поля и растения, ручейки и деревья, являющиеся частью Глен-Оукса, всегда зная, что это место никогда не станет его собственностью, тем не менее надеясь на кусок земли, который найдется и для него и напомнит этот; неважно, будет ли он меньше или больше, – только бы принадлежал ему.
– У меня что, никогда не будет собственного участка? – спросил он отца с непохожей на него робостью.
– Ты – второй сын, как твой дядя Гордон, – ответил Джеймс Дуглас, которого забота об интересах Робби сделала более жестоким, чем он сознавал это сам. – Тебе ничего не достанется кроме того, что я выделю – дом и достаточное обеспечение на всю твою жизнь, если согласишься управлять Глен-Оуксом за Робби: он недостаточно крепок для этого.
ГЛАВА 40
В апреле 1775 года после почти четырех лет со дня отъезда из Йорктауна в Лондон Роберт Брюс Гленденнинг вернулся домой в Вирджинию, но не тем слабым пареньком, каким был прежде, а переросшим на целый дюйм брата, и таким же сильным, как и он, но в плечах и груди – еще шире; глаза сделались ясными, цвет лица от долгого пребывания на море приобрел здоровый коричневатый оттенок, голос окреп, походка изменилась – стала быстрой; хорошо сложенный и удивительно красивый лицом – одним словом, достаточно здоровый и благополучный, он доставлял радость родителям.
– Вот так паренек, – дрожащим голосом обратился Джеймс Дуглас к своему долго отсутствовавшему сыну, перейдя на родной диалект, что всегда делал только в минуты душевного волнения. – Не могу поверить, что это ты.
Джинни Мария плакала, не скрывая слез, обнимая его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121