Нельзя допустить, чтобы его похоронили в земле, с которой добрый Господь не сможет призвать его к себе.Тристан испустил стон досады. Он достаточно долго прожил во Франции, чтобы усвоить, насколько для папистов важны все эти религиозные условности. В обычной ситуации он без труда уважил бы вполне понятное желание этой девушки, но нынешнюю ситуацию никак нельзя было назвать обычной: Лион превратился в пороховую бочку, грозившую взорваться в любой момент.– Прошу прощения, мадемуазель, – негромко проговорил он, – но то, что вы предлагаете, не просто опасно, но и вообще невозможно без транспортного средства. Я уже осмотрел ваши конюшни за домом. Они пусты, не считая одной-единственной чалой кобылы.– Есть ручная тележка садовника. – Мадлен вздрогнула, словно мысль о том, чтобы перевозить тело деда столь неподобающим способом, приводила ее в ужас. – Я не прошу вас рисковать своей безопасностью, мсье. Церковь совсем недалеко, я без труда довезу тележку сама. Я прошу вас лишь помочь мне перенести его тело в сад. Обещаю вам: как только я удостоверюсь, что мой дед покоится с миром, я сразу же отправлюсь с вами в Англию к моему отцу. – Голос ее дрогнул. – Во Франции мне больше нечего делать.Тристан заскрежетал зубами. Он не мог не восхищаться в душе преданностью этой девушки своему деду… и ее удивительной смелостью. Более того, он даже понимал ее и вполне искренне сочувствовал ее горю, но понимать и действовать – разные вещи. Он не собирался рисковать ни ее жизнью, ни своей собственной ради такого пустяка, как погребальный обряд. И ничто на свете не заставит его передумать! Да, ничто… кроме ее слез! Тысяча чертей! Не успел он и слова сказать, как ее печальные глаза цвета янтаря наполнились слезами. Крупная капля скатилась по бледной щеке и упала на грудь, обтянутую темно-серой тканью траурного платья. При виде плачущей женщины Тристан всегда становился дурак дураком, а видеть слезы Мадлен Харкур почему-то было для него особенно нестерпимо. За первой слезинкой скатилась вторая, и Тристан почувствовал, как вся его решимость рассыпается на части, как стена беззащитной крепости под ударами вражеских таранов.Он потратил еще несколько минут на тщетные попытки убедить девушку взять с собой в церковь вещи, которые понадобятся ей в путешествии до Англии. Но Мадлен отказалась. – Сначала сделаем одно дело, потом – другое, – упрямо заявила она. – Я начну собирать вещи, как только выполню свой долг по отношению к дедушке.У Тристана осталось два варианта на выбор: согласиться на ее условия или силой приволочь ее в Кале. Вздохнув, он прошел с девушкой в спальню покойного, перенес завернутое в саван тело старого графа в сад, погрузил его на тележку и покатил через боковую калитку в ограде сада на улицу, обсаженную двумя рядами деревьев.Чуть поодаль, у главных ворот сада, собралась группа мужчин точно в такой же потрепанной солдатской форме, какая уже не раз попадалась на глаза Тристану в других районах города. Увидев, что к ним приближается странная похоронная процессия, солдаты умолкли, но Тристан чувствовал, что подспудно в них закипает злоба. Такие сборища он видел и в Париже. Он научился безошибочно чувствовать толпу, готовую в любую секунду обезуметь.Мадлен Харкур шла впереди и, похоже, не осознавала, какая ей грозит опасность. Фонарь, который она несла в вытянутой руке, светил довольно ярко, но лицо девушки было скрыто под капюшоном серого шерстяного плаща.С криком "Да здравствует император!" дорогу ей преградил какой-то молодой солдат, один рукав которого был пуст и приколот к плечу. Даже не замедлив шага, Мадлен откинула капюшон на плечи и взглянула солдату прямо в глаза. Тот отшатнулся, выругавшись сквозь зубы, и Тристан облегченно перевел дыхание.Бледный свет луны, близящейся к полнолунию, пробивался сквозь голые ветви деревьев, придавая пышным темным волосам и изящному серому одеянию Мадлен Харкур почти неземную красоту. Высоко подняв голову и глядя прямо перед собой, девушка казалась в тот миг воплощением Жанны д'Арк, ведущей войска на битву. Угрюмая толпа расступалась перед ней, как по волшебству. Кое-кто из солдат даже суеверно перекрестился.Тристан повернул вслед за ней за угол ограды, толкая перед собой тележку на скрипучих деревянных колесах, и оказался на узкой, мощенной булыжником улице – к счастью, безлюдной. Пока что удача была на их стороне, но благодарить судьбу было рано. Издали доносились крики и звуки выстрелов, а красноватое зарево на ночном небе недвусмысленно говорило о том, что кое-какие дома в городе уже подожгли.– Теперь уже совсем недалеко, мсье, – произнесла Мадлен Харкур. – Смотрите, вон там уже видна колокольня.Тристан что-то неразборчиво проворчал. Крепче сжав ручки тележки, он сосредоточился на том, чтобы не упустить из виду колеблющийся свет фонаря.Внезапно краем глаза он заметил, как от ограды отделилась темная тень. Нервы его сжались в напряженный комок. Тристан быстро опустил взгляд, чтобы удостовериться, что пистолет по-прежнему надежно заткнут за пояс, а затем, обернувшись через плечо, увидел прямо у себя за спиной коротышку с прилизанными черными волосами и лицом, похожим на мордочку встревоженного хорька.– Дьявол тебя задери! Это ты, Форли? – спросил он, узнав одного из главных агентов союзников, заработавшего кличку "Торговец маслом" за то, что ухитрился проникнуть в окружение Бонапарта на Эльбе, продавая его матери и сестрам оливковое масло. Тристан прежде работал с ним в паре, когда им было поручено проникнуть в министерство полиции Фуше в Париже.Мадлен Харкур остановилась, как вкопанная, и, развернувшись, впилась в Тристана широко распахнутыми от ужаса глазами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78