Все это он называл печальным обозрением «больницы, какую ныне представляет если не все цивилизованное человечество, то, по крайней мере, высшие слои населения больших городов». Тот же диагноз вполне подходит к концу XX века и началу XXI, и это явно свидетельствует о какой-то всеобщей психической болезни, поразившей современную техническую цивилизацию потребления.
Словно подтверждая выводы Нордау, русский сатирик Арк. Бухов писал в 1913 году:
Каждый день, как ошалевший пьяный,
Бредит сном ужасной пустоты.
Все безмолвно, даже балаганы,
Где когда-то прыгали шуты.
Позабыться? Многие б хотели,
Да куда, куда же нам идти?
Так в глуши упрямые метели
Заметают наглухо пути.
Более остро и точно высказался Саша Черный:
Разорваны по листику
Программы и брошюры,
То в ханжество, то в мистику
Нагие прячем шкуры.
Славься, чистое искусство
С грязным салом половым!
В нем лишь черпать мысль и чувства
Нам – ни мертвым, ни живым.
Им подмечена та же духовная немочь, которая поразила и значительную часть современной «творческой» интеллигенции, удивительно бесплодной на подлинные произведения искусства и литературы, на новые открытия и концепции. Одна лишь существенная разница: то, что прежде относилось к сравнительно небольшой социальной прослойке, теперь характерно для широких масс интеллектуалов, служащих по разным ведомствам, включая науку.
Безверие и пустословие были представлены Сашей Черным как следствие разочарования в высоких идеалах, отсутствия цели в жизни, упадка воли:
Вечная память прекрасным и звучным словам!
Вечная память дешевым и искренним позам!
Страшно дрожать по своим беспартийным углам
Крылья спалившим стрекозам!
На этом фоне особенно ярко выделялись те, кто твердо верили в партийные программы, предполагающие радикальные преобразования общества во имя светлого будущего. Пусть эта вера в будущее мешала им хорошо понимать настоящее и, тем более, прошлое. У них были ясные цели (пусть даже иллюзорные, фантастические).
Критики революционных идеологий обычно подчеркивают, что ими была затронута лишь малая часть общества. Это так. Но даже если на сто таких, о которых написали Арк. Бухов и Саша Черный, был десяток целенаправленных и убежденных в верности своих идеалов, то именно этой небольшой активнейшей и целеустремленной части суждено было направлять общественные процессы.
Начавшаяся мировая война на некоторое время хотя бы формально сплотила общество и приглушила революционные страсти. Однако постепенно – продолжаясь без заметных успехов, хотя и без больших поражений, она становилась все менее популярной, а затем и ненавистной. В стране начался хлебный кризис, продажа товаров по «купонам», повышение цен. У магазинов выстраивались очереди, потому что во многих городах периодически ощущалась острая нехватка некоторых продуктов, в частности хлеба.
На всем этом кое-кто неплохо наживался. Трудности, которые испытывал народ, вовсе не затронули наиболее обеспеченные слои населения. «В этом году, – писал в конце 1916-го «Петроградский листок», – наш тыл остался без хлеба и мяса, но с шампанским и бриллиантами…
Рабочие, отдавая труд и здоровье отечеству, не находят, чем утолить голод, их жены и дети проводят дни и ночи на грязных мостовых из-за куска мяса и хлеба, и в то же время взяточники… блистая безумными нарядами, оскорбляют гражданское чувство пиром во время чумы».
Писательница Тэффи перечислила в фельетоне наиболее часто встречающиеся существительные с глаголами. Среди них были следующие: «Общество возмущается. Министерство сменяется. Отечество продают. Редактора сажают. Дороговизна растет. Цены вздувают. На печать накладывают печать. Рабочий класс требует. Пролетарии выступают. Власти бездействуют».

А. Максимов. Обложка каталога
Ничего нет особенного в том, что граждане воюющей страны испытывают материальные затруднения, вынуждены переживать определенные лишения; естественно и то, что вводится строгая цензура. Кто не понимает, что приходится терпеть тяготы военного времени? А русский народ, как известно, один из наиболее терпеливых на свете.
Почему же тогда «общество возмущается»? Да ведь помимо всего прочего – «Отечество продают»! Спекулянты наживаются. Как писали петроградские «Биржевые ведомости» в начале февраля 1917 года: «Сотни, тысячи, а иногда и десятки тысяч рублей щедро швыряются к столу аукциониста». «В течение нескольких месяцев народились миллионеры, заработавшие деньги на поставках, биржевой игре, спекуляции… Пышно разодетые дамы, биржевики, внезапно разбогатевшие зубные врачи и торговцы аспирином и гвоздями». «Несмотря на высокие цены, которые продолжают все непрерывно расти, спрос на старинную мебель, фарфор, картины, бронзу и т. д. продолжает повышаться».
Петроградский журналист Н. Брешко-Брешковский рассказывал в «Петроградском листке», что появились новые «ценители искусства» и покупатели художественных ценностей «от биржи, от банков, от нефти, от марли, от железа, от цинка, от всяких других не менее выгодных поставок. Лысые, откормленные, упитанные, с профилями хищников и сатиров, ходят они по выставке, приобретая не картину, не ту или иную хорошую вещь, а то или другое модное имя… не жалеют чересчур легко доставшихся денег и закупают картины целыми партиями».
(Не правда ли, словно вернулись те времена, и мы стали их свидетелями?) Подобные контрасты были отмечены многими, на эти темы велись бесконечные разговоры в очередях. Очереди превращались в общественные собрания и своеобразные митинги, где проходил негромкий, но жаркий обмен мнениями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134