Возвращаясь к Хиларии Атан (5), видим, что она также сестра Магдалены Пакомио, матери Педро Пате (11). Томеника (12) – дед Педро Пате (11), и, как говорилось выше, считался дядей Эстевана Атана (1), в рукописи которого, наверху первой страницы, стояло имя Томеника. Он вырастил также отца Арона Пакарати (8).
Таким образом, налицо тесная взаимосвязь от (1) до (12), причем Томеника занимает ключевую позицию. По имеющимся данным, во владении Хуана Теао (13) находилась только копия оригинала, принадлежавшего Педро Пате (11).
Отношение Хуана Хаоа (14) к остальным владельцам рукописей представляется не столь непосредственным и ясным. Пожалуй, здесь важно еще раз отметить, что старая таху-таху Виктория Атан играла не последнюю роль при передаче рукописи Хуана Хаоа; эта женщина была единственной живой сестрой Хосе Абрахана Атана (4) и теткой (1), (2) и (3).
Еще одно возможное связующее звено с Хуаном Хаоа (14) – его жена, Ольга Пакомио, с которой он состоит еще и в кровном родстве. Ольга Пакомио, Хилариа Пакомио (мать братьев Атан – (1), (2) и (3) и Магдалена Пакомио (мать Педро Пате, 11) – прямые потомки ученого Урекино Маори, которого, как уроженца племени марама, звали Хе Марама; при крещении он получил имя Пакомио. Имя Хе Марама, как и Томеники (см. рукопись A и рукопись B), стоит наверху одной страницы рукописи Эстевана Атана (1) и как будто связывает между собой (1) и (14).
Выше мы со ссылкой на Энглерта показали также, что Хуан Хаоа (14) состоит в родстве с ученым Уре Вае Ику, чье имя фигурирует вместе с именем Томеники (см. рукопись A) на одной из страниц рукописи Эстевана Атана (1). На другой странице, где стоит имя Томеники (см. рукопись B), следуют неразборчивые буквы, последние из которых образуют слово «теа». Возможно, подразумевается Театеа, брат отца Томеники; он же, по данным Энглерта(89), вырастил Томенику. Круг замыкается – Театеа был прадедом Педро Пате (11).
Резюмируя, можно сказать, что нити владения известными пасхальскими рукописями тесно переплетаются и явно ведут к группе информаторов или рассказчиков, в которую входят Томеника, Уре Вае Ику и Хе Марама. Николас Пакарати – первый учитель закона божьего, продолживший дело изгнанных миссионеров, – тоже принадлежит к числу авторов, если верить сведениям, полученным Пуэльмой от сына Николаса Пакарати. Пуа Арахоа Арапу же, чье имя стоит на страницах рукописи, приобретенной у Элиаса Пакарати Атана (6) не был автором этих листов, так как они попросту скопированы с ранее известного на острове списка.(90) Томеника, Уре Вае Ику, Хе Марама и Николас Пакарати – все они были просвещенными пасхальцами. Николас Пакарати научился читать и писать на Таити. К имени Хе Марам добавлялось слово «маори» – указание на его ученость. Уре Вае Ику и Томеника слыли знатоками письмен ронго-ронго.
Вспомним, что Уре Вае Ику был слугой последнего короля; Салмон и Томсон показали, что он не умел читать ронго-ронго, но знал некоторые тексты наизусть. Если Уре Вае Ику умер до прибытия на остров Раутледж в 1914 году, то Томеника скончался через несколько недель после ее приезда. Он утверждал, будто в какой-то мере владеет ронго-ронго и продекламировал ей текст «Хе Тимо те акоако». Этот текст вошел в рукопись Эстевана Атана, на первой странице которой вверху стоит имя Томеники.
Еще примечательнее, что в 1914 году группе Раутледж, как уже говорилось, «однажды показали в деревне лист бумаги из чилийской тетради» со столбцами своеобразных знаков ронго-ронго. По совету островитян, Раутледж показала этот листок помещенному в лепрозорий Томенике, и тот признал, что это «его работа».
Следовательно, Томеника был причастен к созданию рукописей с письменами ронго-ронго до приезда экспедиции Раутледж, ведь он умер через две недели после ее третьего визита в лепрозорий. Если связать эту информацию с тем фактом, что на одной из страниц рукописи Эстевана Атана перечислены названия ночей одного лунного месяца 1936 года(91), и вспомнить, что в 1955 году Габриель Херевери тоже работал в лепрозории над рукописью ронго-ронго, то перед нами конкретные доказательства того, что усилия островитян сохранить наследие отцов не прекращались в первой половине нашего века и, вероятно, продолжаются по сей день.
В 1965 году Бьерн Экблум(92) видел в деревне Хангароа хрупкий лист бумаги, на котором выцветшими чернилами были начертаны строки ронго-ронго. Этот лист Экблуму, члену медицинской экспедиции, показал Эстеван Пате. Попытки приобрести его оказались тщетными, владелец даже не хотел говорить о цене.
С тех пор как епископ Жоссан опубликовал каталог, будто бы раскрывающий смысл некоторых знаков ронго-ронго, а епископ Арльский усомнился в верности его толкований и даже в том, что речь идет о письменности, – с этих самых пор дискуссия ведется вокруг двух основных тем: проблемы происхождения и проблемы толкования.
ПРОБЛЕМА ПРОИСХОЖДЕНИЯ
Необычайный интерес Жоссана к бустрофедону, обнаруженному миссионерами на острове Пасхи, объясняется тем, что больше нигде в Океании не было известно никакого вида письма. Как явствует из неизданных записок епископа, он немало потрудился, пытаясь найти в Малайской области следы письменности, которая напоминала бы пасхальское кохау ронго-ронго. Его усилия оказались напрасными. Несмотря на это, более поздние исследователи буквально прочесали далекие архипелаги Меланезии, Микронезии и Индонезии, надеясь хотя бы в искусстве найти мотивы, перекликающиеся с отдельными знаками ронго-ронго.
Каталог Жоссана (кат.1)


Не так давно Кенигсвальд(92а) писал о внешнем сходстве между изображающими птиц знаками ронго-ронго и птичьим орнаментом некоторых вышивок на Южной Суматре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105