явка назначалась у Петровских ворот, у входа на бульвар.
Занимаясь подготовкой встречи представителя абвера, Кирилл Петрович ни на минуту не забывал и о Коло-скове: ему он сейчас уделял главное внимание. «Зеро» это или не «Зеро»?
Данные о Колоскове были таковы, что могли хоть кого поставить в тупик.
Мирон Иванович Колосков являлся одним из ведущих конструкторов Особого конструкторского бюро, работавшего на оборону. Он был способным, даже талантливым человеком, участвовал в создании ряда образцов новейших видов вооружения, получивших самую высокую оценку. Некоторые из них были уже внедрены в производство и широко применялись в действующей армии, другие проходили полевые испытания. На очереди были новые. Короче говоря, служебная деятельность Колоскова была безупречной. И не просто безупречной: Колосков был выдающимся работником, отмеченным не одной правительственной наградой. И вдруг – шпион. Немецкий шпион. Было над чем задуматься.
С другой стороны, в биографии Колоскова были и такие моменты, которые требовали дополнительного исследования, косвенно подтверждали показания Варламовой. Вернее, если принять показания Варламовой на веру, эти моменты объясняли, когда, где и как немецкая разведка установила связь с Колосковым. Дело в том, что Колосков, как удалось выяснить, в конце двадцатых – начале тридцатых годов длительное время жил в Германии, в Берлине, у какого-то дальнего родственника, работавшего в одной из советских внешнеторговых организаций. Там он окончил высшее учебное заведение и некоторое время работал на одном из немецких машиностроительных предприятий. Уехал Колосков из Германии и вернулся в Советский Союз лишь в 1934 году, год с небольшим спустя после прихода фашистов к власти. Бывал он в Германии в командировках и позже, вплоть до 1940 года.
Само собой разумеется, факты эти, взятые сами по себе, еще ничего не говорили, никакого повода подозревать Колоскова в чем-либо предосудительном не давали, но в сопоставлении с показаниями Евы Евгеньевны Варламовой… Да, все выглядело далеко не просто.
Пользуясь тем, что Горюнов был освобожден от постоянного пребывания с Малявкиным, Скворецкий поручил ему собрать максимум возможных данных о пребывании Колоскова в Германии: покопаться в архивах, разыскать людей, находившихся одновременно с Колосковым в Германии, и как следует порасспросить их под благовидным предлогом. Задача была не из легких. Сделать это нужно было так, чтобы собеседники Горюнова не поняли, что его интересует именно Колосков, чтобы не вызвать ненужных подозрений. Кирилл Петрович, однако, полагал, что такая задача Виктору по силам.
В то же время майор решил расспросить о Колоскове и Малявкина: должен же тот что-то знать! Может, просто упустил из виду, потому и не упомянул о нем в своих показаниях?
Поскольку Малявкину появляться в наркомате было нельзя, Кирилл Петрович поехал сам к Костюковой, выбрав время, когда та была на фабрике. Но беседа его с Малявкиным ровно ничего не дала. Борис морщил лоб, вспоминал, вспоминал и ничего не вспомнил. Нет, говорил он, кроме «Зеро», Гитаев не называл ни одного немецкого разведчика, известного ему в Москве. Если, конечно, не считать явки у дантиста. Так то была явка, а с кем он там встречался, Борис и сам не знал.
– Скажите, – задал вопрос Скворецкий, – а Гитаев профессию «Зеро», род его занятий здесь, в Москве, так сказать прикрытие, не упоминал? Может, у вас сохранились в памяти какие-либо факты, детали, проливающие свет на личность «Зеро»?
Малявкин задумался, потом решительно тряхнул головой: нет и нет. Ничего. Вообще о «Зеро» Гитаев говорил один или два раза, не больше. Говорил с опаской. Малявкин не был уверен, что Гитаев и сам располагал подробными сведениями об этом страшном человеке.
Бывал ли Гитаев в районе Наркомата путей сообщения, у Красных ворот? И этого Малявкин не знал. Хотя и редко, но случалось, что Гитаев уходил из квартиры Варламовых в одиночку. Куда отлучался, зачем, этого Борис не знал; Гитаев с ним не делился. Да, говоря по совести, Малявкина это и мало интересовало. Вот если бы он мог предвидеть, мог знать, как повернется его судьба, тогда… Только что толку об этом говорить?!
«Странно, – думал Кирилл Петрович, снова и снова возвращаясь мыслью к беседе с Малявкиным, – чертовски странно! Если разобраться, то Малявкину Гитаев должен был доверять больше, чем Варламовой; как-никак тот был его помощником, правой рукой. Да так оно и было: ведь перед Борисом, а не перед Евой Евгеньевной раскрыл он шифр, код. Малявкину, а не ей упомянул о „Зеро“, и вот на тебе: о Колоскове ни слова. Почему? Из каких соображений? В чем тут загвоздка?»
Кирилл Петрович вновь вызвал Варламову на допрос, но ничего нового она сказать не могла: добавить о Колоскове ей было нечего, о каком-либо другом немецком агенте она не слыхала ни слова, ни намека.
Допрашивал Варламову и комиссар: он придавал ее словам о Колоскове самое серьезное значение. Допрос комиссар вел придирчиво, требуя от Евы Евгеньевны вновь и вновь повторить сказанное, уточняя и детализируя, выискивал в ее показаниях противоречия. Таких не было. Закончив допрос, комиссар сделал вывод, что о Колоскове она, судя по всему, говорит правду. Говорит то, что знает. Не выдумывает. И ее слова надо как можно скорее проверить.
Кирилл Петрович и сам понимал, что времени терять нельзя. Они с Горюновым делали все, что было в их силах. Виктору удалось разыскать кое-кого, кто бывал в Германии в те годы, когда Колосков там учился и работал, встречался с ним. Это стоило большого труда: таких людей было мало, да и из них кто был на фронте, кто где.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105