— Распустил ты, Кваша, бандюг у себя на участке, распустил... Да и людей не знаешь... это ясно, что не знаешь...
— Как так, товарищ майор, людей не знаю? — попытался спорить Кваша, но начальник перебил его:
— А ты не спорь, а то в аттестации напишу, что споришь с начальством.
Кваша видел, что начальник в хорошем расположении духа, и, тоже подмигнув Славину, весело возразил:
— Товарищ майор, а я помню, как неделю назад вы, распекая капитана Мальчукова, обещали ему в аттестации написать, что он до такой степени обленился, что даже перестал пререкаться с начальством. Подскажите, Семен Антонович, как мне быть, пререкаться с вами или не пререкаться?
— Я тебе подскажу, я тебе подскажу... — продолжал кружить вокруг подчиненного майор. — Хороши у меня сотруднички: один пытается вспомнить, что когда, где начальник, — он поднял указательный палец, — кому-то сказал, другой дошел до того, что начальника с царем сравнивает.
Славин хмыкнул: «Уже передали!»
— Так это же только внешне, товарищ майор, — оправдывался он.
— А почему внешне? Я не возражал бы на такого человека быть похожим и внутренне.
Он подошел к двухстворчатому шкафу, открыл дверку, на которой было прикреплено зеркало, и, глядя на свое отражение, покручивая ус, самодовольно сказал:
— А что? Действительно похож! Вот если бы вы у меня, черти, так же ловко ловили бандюг, как подмечаете, на кого начальник похож, так я, ей-богу, рад был бы.
— Мы же стараемся, Семен Антонович, — возразил Славин.
Горчаков отошел от шкафа, посмотрел на Славина, на Квашу, сел на стул, который жалобно заскрипел под его многопудовым телом, и потеплевшим голосом сказал:
— Что правда, то правда, вы у меня, ребята, молодцы, стараетесь — это ясно. Ну, а теперь к делу. Тебе, Василий Алексеевич, необходимо оказать помощь Славину. Что делать, он скажет. И я тебя попрошу, не отвлекаясь ни на какие дела, выполнять его указания. Чует мое сердце, что Владимир Михайлович на верном пути стоит, — и, улыбаясь, взглянул на Славина. — В отношении Петра Первого ты здорово подметил. Оказывается, я действительно на него похож. Фигура, глаза, вот только не помню, какого цвета усы у него были.
— Я тоже не помню. Но разгружусь немного и обязательно выясню.
Лицо Горчакова сделалось задумчивым и строгим.
— Нет, браток, до разгрузки еще далеко. Наша с тобой служба такая, что постоянно не будет времени хватать. Всегда нужно будет куда-то спешить, и не всегда спать придется. Но что поделаешь — такая судьба нам досталась! Не иметь покоя ради покоя других. Ну, ладно, братцы, за работу! Идите к себе и думайте, как с тем подъездом разобраться, а у меня через пять минут начнется прием граждан.
Славин пригласил Квашу к себе в кабинет, объяснил, что от него требуется, и посоветовал:
— Начни ты, Василий, с домоуправления. Посмотри, кто прописан в этих квартирах из мужчин в возрасте до тридцати лет, выясни, где и кем работают. Затем мы вместе сделаем обход этих квартир.
Кваша ушел. А Славин направился к дежурному и попросил передать участковому Рогозину, когда тот будет звонить, чтобы он немедленно приезжал в отделение.
Дежурный улыбнулся:
— Считай, что я твое задание выполнил. Иди в четвертый кабинет, там твой Рогозин с задержанным разбирается.
Владимир молча повернулся и направился в четвертый кабинет, который был выделен специально для участковых уполномоченных.
Участок Рогозина находился в зоне Славина. Участковый по заданию оперуполномоченного побеседовал по очереди с теми, кто знал в лицо Жору. Ему удалось из числа парней, знающих в лицо преступника, создать пять групп. Они дежурили в местах возможного появления разыскиваемого.
В кабинете Рогозин разговаривал с парнем лет тринадцати. Тот сидел напротив капитана и плакал.
Участковый, увидев Славина, прервал разговор и смотрел на него. Тот кивнул головой, чтобы он продолжал, и Рогозин повернулся к парню:
— Ну, что ты молчишь, хлопец? Мы же все равно узнаем, где ты его взял. Ну, давай не тяни время, не до тебя, говори.
Парень еще ниже опустил голову и чуть слышно проговорил:
— Украл.
— Где?
— В школе, тринадцатой.
Рогозин победно взглянул на Славина и пояснил:
— Иду через Комаровский рынок и вижу: пальто продается, — и он показал рукой на стул, на котором лежало женское пальто с меховым воротником.
Славин удивился:
— Пальто зимнее летом? Постой, так сейчас же и занятий в школе нет. Кто, в таком случае, это пальто туда принес?
— Никто не приносил его туда. Просто математичка наша там живет. Она меня на переэкзаменовку на лето оставила. Я сегодня пришел на консультацию, а она, наверное, забыла и уехала на «Победе» с каким-то мужчиной. Обида взяла меня, и вдруг вижу — форточка у нее в окне открыта. Залез я туда и взял в шкафу это пальто, а потом понес на базар.
Парень еще сильнее заплакал. Славин спросил:
— У тебя отец есть?
— Нет, на фронте погиб.
— А мать?
— Есть.
— Сколько вас, детей, у нее?
— Пять.
— Ну и что же ты хотел купить на деньги, которые получил бы за это пальто?
— Не знаю, всем бы мороженое... и свежих булок.
Славин и Рогозин переглянулись. В комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь только всхлипыванием мальчугана.
Славин взял со стула пальто и протянул его мальчику:
— На, отнеси и положи на место. Будем надеяться, что твоя математичка еще не вернулась домой. И запомни: не ради того, чтобы ты воровал, твой отец воевал и погиб на фронте.
Парень встал и непонимающе смотрел на Славина и Рогозина.
Рогозин сказал:
— Ну, что стоишь? Иди домой и сделай, что тебе говорят.
Паренек, держа в охапку пальто, вышел из кабинета. Славин и Рогозин проводили его взглядом через окно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141