Тогда я вывалил все вилки, ножи и тарелки вместе с водой через иллюминатор. А когда я пришел к ним в гостиницу, они, к сожалению, уже уехали. Шкипер вычел 5 000 крон из моего жалования для оплаты того ныряльщика, которому пришлось доставать все со дна.— Мир несправедлив.— То-то и оно, моя милая. Именно поэтому я только матрос. Я плаваю семь лет. Я уже много раз собирался учиться на штурмана. И что-то всегда мешало. Но я знаю все о судах.— А тот ящик, который мы вчера сбросили в воду, о нем же ты ничего не знал.Он щурит глаза.— Значит, верно то, что говорит Верлен. Я молчу.Он взмахивает рукой.— Я бы мог быть полезным полиции. Они могли бы взять меня в подразделение по борьбе с наркотиками. Я ведь знаю весь этот мир.Над нашими головами проходит водопроводная труба. Через каждые десять метров на ней установлены насадки спринклерной противопожарной системы. У каждой из них — матовая красная лампочка. Он достает из кармана носовой платок и привычным движением оборачивает им отверстие. Потом зажигает сигарету.— В каждом из них дымовые датчики. Если сядешь тут в уголочке покурить, не обезопасив себя, сработает сигнализация.Он с наслаждением наполняет легкие и жмурится от боли во рту.— В Дании чертовски трудно избавиться от нелегального груза. Вся страна насквозь находится под контролем — лишь только ты приближаешься к порту, тут же к тебе пристают полиция, портовые власти и таможенники, и все они хотят знать, откуда ты и куда, и кто твой владелец. В Дании не найдешь людей, которых можно подкупить, все они государственные служащие, они даже стакан минеральной воды от тебя не возьмут. Тогда тебе приходит в голову, что кто-нибудь из твоих приятелей мог бы на небольшом судне подойти к твоему борту и, взяв ящик, выгрузить его на какой-нибудь темный берег или в другое место. Но это тоже не пройдет.Потому что все знают, что в Дании военно-морские силы и таможня сотрудничают. На двух крупных военных базах на Анхольте и в Фредерике-хауне сидят военные и выдают всем входящим в датские территориальные воды и покидающим их номер, заносят его в компьютер и отслеживают их движение. Они бы сразу засекли твоего друга на его судне. Поэтому у тебя возникает идея просто сбросить твой ящик за борт. Прикрепив к нему буек или несколько надувных баллонов и маленький, работающий на батарейках передатчик, излучающий сигнал, который может запеленговать тот, кто придет подобрать твой ящик.Я пытаюсь установить связь между тем, что слышу, и тем, что видела.Он тушит сигарету.— И все же тут что-то не так. Судно пришло с верфи в Гамбурге. Оно находилось в датских территориальных водах две недели. Стояло в Копенгагене. Вроде бы слишком поздно бросать товар на расстоянии 500 морских миль в Атлантике, так?Я согласна. Это непонятно.— Я думаю, что вчерашнее — это не контрабандный товар. Я знаю этот бизнес, я действительно уверен в том, что это не товар. И знаешь, почему? Потому что я заглянул в контейнер. Знаешь, что было в том контейнере? Цемент, сотни 50-килограммовых мешков с портландцементом. Я забрался туда ночью. Контейнер был закрыт на висячий замок. Но ключи от грузового отсека всегда висят на мостике. На случай смещения груза. Поэтому когда я был на вахте, я их взял. Слушай, я был весь как на иголках. Открыл крышку — и ничего кроме цемента. Я говорю себе, что быть этого не может. Что тут что-то не так. Поэтому я отправляюсь назад на камбуз за шампуром. Чуть в штаны не наложил при мысли о том, что Верлен меня увидит. Два часа просидел в том контейнере. Перекладывая мешки и протыкая их шампуром, чтобы найти что-нибудь. Спина у меня раскалывается. Кожа на руках растрескалась. Цементная пыль — это страшное дело. Но я ничего не нахожу. Невозможно, говорю я себе. Все это плавание. Полная секретность. Повышенная зарплата, потому что мы не знаем, куда плывем. А на борт они берут всего лишь мусорный контейнер с цементом. Это уж слишком. Я почти не сплю по ночам. Я говорю себе, что тут должны быть замешаны наркотики.— Значит, ты не узнал, в чем тут дело.— Я думаю, — говорит он медленно, — что вчера была репетиция. Дело в том, что не так-то легко сбросить большой груз за борт. Надо сбросить его в нужных координатах, чтобы можно было найти товар. Надо постараться, чтобы ящик не попал под винт. Надо следить, чтобы не было большого крена, особенно при ветре и большой волне, иначе могут быть неприятности. А ты знаешь, что даже небольшие движения изменят твою относительную скорость на радаре береговой охраны. Лучше всего было бы остановиться и осторожно спустить ящик за борт. Но этот номер не пройдет. В ту же секунду ты услышишь таможенников по УКВ. Так что если бы тебе действительно надо было опустить что-то большое и тяжелое в воду и сделать это тихо и незаметно, тебе бы следовало потренироваться. Чтобы проверить буи и пеленговое устройство и чтобы дать матросам возможность усвоить свои действия на палубе. Чтобы проверить грузовую стрелу, и лебедки, и натяжение троса. Тот вчерашний ящик был тренировкой, “обманкой”. Здесь его выбросили, чтобы убедиться в том, что мы вне зоны действия радаров. А на самом деле, потом будет другой. — Какой?— С настоящим товаром, моя милая. Тем, за которым мы плывем. Поверь моему слову. Я знаю все о море. Все это стоило им целое состояние. Единственное, что может обеспечить проценты с этого капиталовложения — это наркотики.Там, где заканчивается туннель, вокруг стальной стойки не толще основания флагштока поднимается вверх узкая винтовая лестница. Яккельсен кладет руку на белую эмаль стойки. — Это опора передней мачты.Я вспоминаю грузовую стрелу и лебедки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150