— Вы американец.
Пол таращится на нее, словно она — призрак.
— Покатать мячик приехали? Приехали поиграть в гольф?
Он качает головой.
— Летчик? Из Лейчарс[ В Лейчарс находится база ВВФ ] или?…
— Нет. Моя жена. Она…
— Что, дорогой? Она в университете? Он кивает.
— Ну конечно. Многие иностранцы приезжают сюда за этим. С гольфом не сравнится, по правде говоря. Прошлый год было что-то страшное. У нас проводили финал Кубка Британии. Можно было подумать, у восемнадцатой лунки ожидается воскресение Христа. Кажется, телевизионщиков собралось больше, чем игроков. Кошмар! В Техасе живете?
— Нет, — качает он головой. — В Пенсильвании.
— Недалеко от Техаса?
— Далеко.
Наклонившись, она гладит по голове подбежавшего терьера.
— Жена зачиталась, а у вас свободный день.
Пол не отвечает. Старуха делает шаг вперед, теперь их разделяет лишь пара футов.
— Тут в одиночку особо не развлечешься, — сочувственно кивает головой она. — Если, конечно, вы не увлекаетесь гольфом. -
Она пристально всматривается в его лицо, словно пытаясь прочесть маленькие буквы на карте. — Не заглянете на чашку чая?
Сам не зная почему, он побрел за ней. Старуха позвала, и он пошел.
Они прошли мимо башни с часами. Спутница его передвигалась медленно, то оглядываясь на собаку, то перебирая свои пакеты и сумки. По дороге сплетничала насчет студентов, жаловалась на шум, от которого спасу нет во время учебного года, что касается туристов, они, как правило, люди воспитанные, вот только надоели проносящиеся по городу экскурсионные автобусы.
Они свернули направо, а потом налево, на узенькую улочку с двухэтажными домами. Возле одного из таких домишек старуха остановилась, нащупала в кармане пальто ключ и вставила его в замочную скважину. Собака первой вбежала в сумрачную прихожую, старуха последовала за ней, а Пол задержался в дверях.
Когда он переступил порог, его накрыло облако тяжелой, теплой вони. Хотелось зажать нос, вдыхать только через рот. Преодолев первую реакцию, он осторожно втянул в себя воздух. Пахло плотью — не потом, не затхлым запахом одежного шкафа, но чем-то похожим. Гниющим телом.
Дыша через рот, Пол прошел по коридору навстречу свету, вспыхнувшему в ближайшей комнате. Не стоит засиживаться в гостях, подумал он. Как люди могут жить в такой вони? Что-то старуха скажет по этому поводу, попытается извиниться, конечно. Однако она преспокойно распаковывала в кухне покупки.
— Садитесь, дорогой. Чайник вот-вот закипит.
На улице день, но занавески плотно сдвинуты, и единственный источник света — голая, без абажура, лампочка. Пол пристроился на краешке стула у кухонного стола и вновь осторожно вдохнул этот воздух. Вонь защекотала ноздри.
Кухня несколько запущена, всюду громоздятся банки и кружки, но с виду кухня как кухня. Откуда же этот запах? Ему представляются обнаженные, истекающие потом тела, притаившиеся во всех остальных уголках дома.
— Где-то тут у меня были бисквиты, куда ж я их дела? Вы пьете с молоком и сахаром?
Старуха шустро снует между раковиной и столом, а Пол вновь теряет ориентацию в пространстве и пытается припомнить, где он находится, какой нынче день недели, что за страна.
— Молока, дорогой?
— Я видел вас вчера в ресторане, верно? — спрашивает он вдруг.
— Да, дорогой, именно там. Иногда я хожу туда по вечерам, если кто-нибудь согласится посидеть с Альбертом. Это мой внук. Вы скоро с ним познакомитесь.
Хозяйка раскладывает на тарелке печенье.
— Где вы еще побывали? — любопытствует она.
— Проезжали Эдинбург, — отвечает он.
— Жуткий город. Полным-полно чужаков. А чем вы занимаетесь в Штатах?
Пол мысленно повторяет ее слова, прежде чем ответить.
— Раньше я преподавал, — говорит он. На мгновение перед ним всплывают классная комната на третьем этаже школы, ободранные пластиковые окна, стулья из хромированной стали, светло-коричневые парты, привинченные к полу, карта Америки, портрет Линкольна на дальней стене. Старшеклассники смотрят на него, ждут его слов.
— Замечательно. Педагог — благородная профессия, — восхищается старуха и ставит возле его локтя кружку. — Вот сахар, если любите сладкий.
Она ставит на стол вторую чашку и садится напротив гостя.
— А что вы преподавали?
— Историю.
— Даты. Вот как. Альберт любит даты… Дети у вас есть?
— Нет, — отвечает он, недоумевая, как и зачем попал сюда.
— Дети — и благословение, и проклятие. Чего только с ними не случается! Но маленькие — это прекрасней всего на свете. Вы маленьких учили?
— Подростков.
— С ними нелегко.
Пауза. Старуха подается вперед, всматриваясь.
— У вас усталый вид, — замечает она.
— Что такое?
— Усталый вид, дорогой, вон как веки набрякли. Плохо спите.
Внезапно Пола охватывает гнев. Он готов наорать на старуху. Какого черта она к нему лезет? Но лицо ее дышит такой откровенностью, что его вспышка тут же угасает. Нет, она вовсе не оценивает, не судит.
— Перемена часовых поясов, — оправдывается он.
Отхлебывает глоток чая. Вонь становится ощутимее. Того гляди стошнит.
— Свежую баранину ели когда-нибудь? — спрашивает хозяйка.
Пол качает головой.
— Самое лучшее мясо. Моя подруга Сибил берет прямо с бойни. Розмарин, капелька мятного соуса. Вкуснятина. Приходите к нам на обед. Небось в гостинице вас не угостят настоящим шотландским мясом.
Запах становится невыносимым, кружится голова.
— Который час? — спрашивает он.
— Рано еще, дорогой. Только перевалило за половину восьмого.
— Пора возвращаться.
— Что за спешка? — Она помешивает ложечкой чай. — Вы же просто вышли прогуляться спозаранку, верно?
Он заставляет себя поднять глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58