Теперь это вполне безопасное место. Анклав интеллигенции на границе двадцать седьмого округа: на Волстед-стрит расположена старая университетская библиотека, а на Йорк-стрит – факультет бизнеса. В американских городах издавна принято размещать учебные заведения в социально взрывоопасных зонах (да-да, так оно и есть, если кто не верит). Десять лет назад обстановка на Волстед-стрит вызывала в памяти Сталинградскую битву. Сегодня здесь не увидишь ни одной подозрительной личности. Лишь кое-где остались заколоченные дома и выжженные пустыри. Трудно сказать, куда делись преступники. Скорее всего не выдержали экономического спада.
Шагаю под раскидистыми кронами вязов от одной двери к другой. Это не Оксвилл и не Дестри: там бы меня просто послали куда подальше. Здесь – совсем другое дело: жители очень словоохотливы, но никто ничего не видел и не слышал, и вообще они с трудом припоминают вечер четвертого марта.
Захожу в самый последний дом. Да, кто бы мог подумать. Под конец меня ждет удача – в облике девчушки с розовыми бантами и в белых гольфах. Сильвера бы сказал: хоть стой хоть падай. Но тут все без дураков, без всякого там кетчупа. Дети вообще много чего примечают, у них взгляд еще не замылился. А мы только и видим вокруг одно дерьмо.
Сначала я, конечно, принялась расспрашивать мать, а та вдруг возьми да и скажи:
– Надо бы вам поговорить с моей дочуркой. Софи! Иди домой! Купили ей новый велосипед – теперь не дозовешься. Она где-то поблизости, я ее далеко не отпускаю.
Прибегает на кухню эта Софи. Опускаюсь перед ней на корточки.
Вспомни, малышка, это очень важно.
– Да, знаю дом сорок три. Там еще вишня растет.
Подумай хорошенько.
– Это когда у меня цепь слетела? Когда я велик не могла починить?
Ну, ну, давай дальше, милая.
– Когда еще оттуда дядя вышел?
Ты его запомнила, детка? Как он выглядел?
– Бедный.
Почему ты так решила? Он был бедно одет?
– У него заплатки на рукавах были.
Я на мгновение запнулась. Заплатки на локтях. Похож на бедного. В точку попала – я же говорю, дети до черта всего подмечают.
Ай да умница! А какое, по-твоему, у него было настроение?
– Он был какой-то сердитый. Я сперва хотела попросить, чтобы он мне цепь поправил, а потом побоялась.
Вскоре я уже прощалась с обеими:
– Спасибо, малышка. И вам спасибо, мэм.
Когда я вот так хожу из дома в дом, одетая в куртку и черные джинсы, и на меня из окон смотрят женщины, – не могу представить, что они обо мне думают. Может, просто лениво размышляют: чем такая здоровущая баба занимается? Не иначе как русская. То ли грузовик водит, то ли шпалы укладывает. Зато мужчины мгновенно понимают, кто я такая. Потому что я смотрю на них в упор, не отводя взгляда. Это первое, чему должен научиться любой патрульный, – смотреть на людей в упор. Прямо в глаза. Когда я начала работать под прикрытием и стала ходить в штатском, мне пришлось специально тренироваться, чтобы избавиться от этой привычки. Потому что никто из женщин – будь то кинозвезда, медсестра или глава дипломатической миссии – не смотрит на мужчин так, как полиция.
* * *
Вернувшись домой, нахожу с десяток сообщений от полковника Тома – за последние дни я к этому привыкла. Он всеми силами старается вывести Трейдера на чистую воду. Хотел пришить ему неуравновешенность и приступы ярости, но смог лишь установить, что тот пару раз ссорился со своими домашними, да еще лет пять назад повздорил с кем-то в баре. Рокуэлл припомнил какие-то случаи, когда Трейдер не совсем галантно вел себя с Дженнифер. Вроде того, что не стал бросать в лужу плащ, чтобы она смогла пройти, не замочив ноги.
Полковника Тома явно повело не в ту сторону. К сожалению, он сам себя не слышит. Нарушение этикета – еще не доказательство преступных намерений.
– Как собираешься действовать, Майк?
Я рассказала. Он сначала замялся, но потом в общих чертах одобрил мои планы.
* * *
Если у суда присяжных остается открытым вопрос о женщинах на полицейской службе, то остается открытым и вопрос о Тоубе. Несмотря на то что прошло уже столько времени, присяжные в который раз требуют стенограмму судебного заседания.
В данный момент Тоуб сидит в другой комнате и смотрит запись телевикторины – одной из тех, где участникам велено прыгать, вопить, улюлюкать и хлопать друг друга по спине, когда они зарабатывают очко. На каждый вопрос предлагается несколько ответов, причем таких, которые основаны не на фактах, а на домыслах. Участники должны говорить не то, что думают они сами, а то, что, по их мнению, думает большинство с улицы.
Я подошла и присела на необъятное колено Тоуба. Посмотрела минут пять. Взрослые люди ведут себя как малолетние дебилы. Их спрашивают: по мнению американцев, какой завтрак наиболее популярен среди американцев? Кукурузные хлопья? фу, как скучно. Неправильный ответ! Так считают только двадцать три процента американцев. Кофе с гренками? Йес! Правильный ответ!
По мнению американцев, какой способ самоубийства наиболее популярен среди американцев? Снотворные таблетки. Уууу! Йес!
По мнению американцев – где находится Франция? В Канаде. Это победа!
11 марта
В воскресном номере «Таймc» опубликован некролог. Краткий и обтекаемый. Чувствуется, что полковнику Тому пришлось использовать все свое влияние, чтобы пресса не раздула дело.
Некролог содержит лишь скупые биографические сведения и туманное упоминание о том, что «причина смерти пока не установлена». Рядом помещена фотография. Когда она сделана, лет пять назад? Дженнифер улыбается по-детски безмятежной улыбкой. Будто обрадована хорошей новостью. Впервые увидев снимок такой девушки – восторженный взгляд, короткая стрижка, открывающая нежную шею, красивый овал лица, – можно предположить, что он выбран для объявления о помолвке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41