— Ты не был лицом к лицу со своим другом, — сказал он, — поэтому он показался тебе грибом.
— Почему это так, дон Хуан? — Никто не знает. Просто это тот способ, каким люди являются в этом особом виде «видения». Он добавил, что каждая черта в грибовидном образовании имеет особое значение, что для начинающего невозможно точно истолковать, что и что значит.
Затем у меня было озадачившее меня воспоминание. Несколькими годами ранее в состоянии необычной реальности, вызванном приемом психотропных растений, я испытал или ощутил, глядя на водный поток, что ко мне плыли пузырьки, которые заглатывали меня. Те золотые пузырьки, которые я только что видел, летели ко мне и охватывали меня точно таким же образом. Фактически я мог сказать, что и те и другие пузырьки имели одинаковую структуру и одинаковый паттерн.
Дон Хуан выслушал мои комментарии без интереса. — Не трать свою силу на мелочи, — сказал он. — ты имеешь дело с бесконечностью тем. Движением руки он указал в сторону чапараля.
— Если ты превратишь это величие в разумность, то ничего из этого не получишь. Здесь окружающее нас — сама вечность. И заниматься тем, чтоб уменьшать ее до управляемой чепухи, не только глупо, но и вредно.
Затем он настоял на том, чтобы я попытался «увидеть» другого человека из круга моих знакомых. Он сказал, что когда видение закончится, я должен постараться раскрыть глаза сам и пробиться на поверхность до полного осознания окружающего.
Я добился успеха в том, чтоб удержать вид другой грибообразной формы, но в то время, как первая была желтоватая и небольшая, вторая была беловатой, крупнее и более плотной.
К тому времени, как мы закончили разговор о тех двух формах, которые я «видел», я позабыл о «бабочке в кустах», которая настолько меня занимала совсем недавно до этого. Я сказал дону Хуану, что меня удивляет, что я способен с такой легкостью отбрасывать нечто действительно необыкновенное. Казалось, я стал не тем лицом, которого я знал всегда.
— Не понимаю, почему ты устраиваешь из этого такой шум, -сказал дон Хуан.
— Всегда, когда диалог прекращается, мир разрушается и необычные грани нас самих выходят на поверхность, как если бы они где-то содержались под усиленной охраной наших слов. Ты такой, какой ты есть, потому что ты говоришь это себе.
После короткого отдыха дон Хуан попросил меня продолжать «вызывать» друзей. Он сказал, что важным пунктом здесь является постараться «видеть» так много раз, как только возможно для того, чтобы установить мостик для чувства.

Я вызвал тридцать двух человек по очереди. После каждой попытки он требовал тщательного и детального описания всего, что я ощутил в своем видении. Однако, он изменил эту процедуру когда я стал более удачливо выполнять ее. Судя по тому, что я останавливал внутренний диалог на несколько секунд, и потому, что я восстанавливал обычную деятельность без всякого перехода, я заметил это изменение в то время как мы обсуждали окраску грибовидных образований. Он уже указал на то, что окраска, как я ее называл, была не окраской, а сиянием различной интенсивности. Я уже собирался описать желтоватое сияние, которое только что видел, когда он прервал меня и точно описал, что именно я «видел». Начиная с этого момента, он описывал содержание каждого видения не так, как если бы он понял, что я сказал, но как если бы он «видел» его сам. Когда я попросил его прокомментировать это, он просто отказался говорить об этом вообще.
К тому времени, как я закончил вызывать тридцать двух человек, я сообразил, что «видел» большое разнообразие грибовидных форм и сияний, и испытал большое разнообразие чувств по отношению к ним, начиная от тихого восхищения, кончая откровенным отвращением.
Дон Хуан объяснил, что люди наполнены образованиями, которые могут быть желаниями, печалями, заботами и т.д. Он сказал, что только очень могучий маг может расшифровать значения этих образований и что я должен быть доволен тем, что просто вижу общую форму людей.
Я устал. Было что-то утомительное в этих странных формах. Моим ощущением в целом была неприятная усталость. Она мне не нравилась. Она заставляла меня чувствовать себя пойманным и обреченным.
Дон Хуан скомандовал мне писать для того, чтобы рассеять ощущение мрачного настроения. После долгого молчания, в течение которого я не мог ничего писать, он попросил меня вызвать тех людей, которых он сам будет выбирать.
Появилась новая серия форм. Они не были похожи на грибы, но похожи более на японские чашечки для сакэ, перевернутые вверх дном. У некоторых было образование, похожее на голову, как ножка у чашечки для сакэ, другие были более округлыми. Их очертания были приятными и спокойными. Я чувствовал, что в них заключалось какое-то врожденное чувство счастья или что-то вроде этого. Они парили, как бы не связанные с земным тяготением, которое приковывало к себе предыдущие формы. Каким-то образом уже один этот факт ослабил мою усталость.
Среди тех людей, которых он выбрал, был его ученик Элихио. Когда я вызвал видение Элихио, я ощутил толчок, который выбросил меня из состояния наблюдения. Элихио был длинной белой формой, которая дернулась, и, казалось, прыгнула на меня. Дон Хуан объяснил, что Элихио очень талантливый ученик и что он без сомнения заметил, что кто-то «видит» его.
Другим в выборе дона Хуана был Паблито, ученик дона Хенаро. Потрясение, которое дало мне видение Паблито, было еще больше, чем потрясение от Элихио.
Дон Хуан так сильно смеялся, что слезы потекли у него по щекам.
—
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101