Он был юристом, и успех его деятельности зависел от умения судить о личности. Он не привык ошибаться. Но не мог отрицать очевидного. Он неверно судил о характере графини.
Неделю назад пить чай в ее обществе было для него испытанием. Теперь же он ловил себя на мысли, что с нетерпением ждет этого ритуала, даже если присутствовала Райна.
Он прошелся ладонью по волосам, приглаживая их, поправил галстук, надел пиджак, который висел на спинке стула, и отправился в гостиную на звук мелодичных женских голосов. Двойные двери были широко распахнуты. Он остановился – взгляд его перебегал с одной женской фигуры на другую.
Шарлотта была одета в узкое черное атласное платье. Чтобы оттенить и смягчить мрачность своего туалета, она набросила на плечи шаль с цветным узором. На Алиции было мягкое шерстяное платье нежно-розового оттенка, прекрасно сочетавшегося с нежным румянцем ее щек. На Велвет был яркий туалет как раз таких тонов, которые еще допускал хороший вкус, но за пределы этого она не позволила себе выйти ни на шаг.
Одобрительная улыбка увяла на губах Улисса, когда его взгляд остановился на Райне: в своих сапогах, штанах из грубой ткани и потертой рубашке она казалась сорняком, случайно затесавшимся в клумбу ярких садовых цветов. С ней следовало бы сурово поговорить о том, как следует одеваться. Как это ни печально, но ее матери это, видимо, не приходило в голову.
Если бы вид Райны не вызвал у него такого раздражения, возможно, он бы даже пожалел ее. Гнев Улисса вспыхнул с невероятной силой при мысли о том, что каждый раз при виде Райны он испытывал беспокойство и щеки его начинали пылать. И он осуждал ее за это. Бог свидетель, вид порядочной женщины никогда не вызывал у него таких чувств.
Черт возьми! Никто никогда не вызывал в нем таких мыслей и фантазий, как Райна.
Когда он видел ее волосы, разметавшиеся по плечам, как облако черного шелка, он тотчас же представлял их на белом фоне подушки.
Видя, как брюки облегают ее бедра, Улисс тотчас же ощущал, как ее ноги обвиваются вокруг его собственных бедер.
При виде ее грудей, поднимающих ткань блузки, он тотчас же представлял, как их шелковистая тяжесть давит на его ладони.
Это было неправильно, не пристало ему испытывать подобные чувства. Черт бы побрал эту Райну! Черт бы ее побрал, думал Улисс, стараясь побороть жар, распространявшийся по его бедрам.
Он отдал дань юношескому безумию, когда еще учился в колледже. Вокруг было полно молоденьких продавщиц, репутация которых была всем известна, считавших престижным, если им удавалось провести время со студентом Гарварда.
С тех пор как три года назад он вернулся и занялся юридической практикой, его поведение стало гораздо осмотрительнее в силу необходимости. Но никто и не ожидал, что он будет вести жизнь святого.
До смерти матери он тешил свою плоть в известного рода домах Остина и Сан-Антонио. А со времени ее смерти жил как евнух.
Он ненавидел себя, если ему приходилось пользоваться услугами женщины, пусть даже она была шлюхой, только для того, чтобы удовлетворять свою похоть. Он не поддастся такому искушению снова, говорил он себе сурово. Шлюхи давали лишь временное облегчение. Ему нужна была жена, кто-нибудь, кем он мог бы гордиться, кто мог бы опереться на него. Ему нужен был кто-нибудь вроде Алиции, осознал он внезапно.
Именно в этот момент Шарлотта увидела его стоящим в дверях и положила конец его раздумьям.
– Пожалуйста, присоединяйтесь к нам, – сказала она, делая ему знак сесть рядом с Райной.
– Квинни, тебе не обязательно было так наряжаться ради меня, – процедил он сквозь зубы, приближаясь к ней.
Райна почувствовала, что ее лицо запылало. Дорого бы она дала, если бы можно было прямо сейчас ответить ему грубостью, а то и пинком сапога.
Подстрекаемая его ядовитым замечанием, она повернулась к графине и сказала первое, что пришло ей на ум:
– Я бы переоделась, но мне пришлось до последней минуты работать со скотом, а мама боялась, что мы опоздаем.
– Да не придавайте этому значения, дорогая. Мы просто рады, что вы здесь, с нами, – ответила Шарлотта, прежде чем повернуться к Улиссу. – Ваш отец выйдет к чаю?
– Он наверху, переодевается, – сказал Улисс, делая ударение на последнем слове, как бы желая удостовериться, что Райна поняла его.
Ей было тошно оттого, что Улисс продолжал язвить. И как это она могла быть такой дурой, что вообразила, будто между ними возможно перемирие? Он был таким же отвратительным, холодным и бесчувственным, как всегда.
– А вы и в самом деле работаете с лонгхорнами? – спросила Алиция. – Я считала, что они опасны. Райна тихо рассмеялась:
– Что, а точнее, кто внушил вам такую мысль? – спросила она, хотя была совершенно уверена в том, что сама знает ответ.
– Улисс сказал мне, что ранчо может быть опасным местом, и я решила, что речь идет о скоте. Они выглядят ужасно.
Райна метнула на Улисса обжигающий взгляд:
– Они вовсе не опасны, если знать, как с ними обращаться.
Алиция подалась вперед, в ее глазах появился живой интерес.
– А что вы, собственно, делаете с ними?
– Все, что может и должен делать мужчина, только я делаю это лучше. Летом купаю, помогаю во время отела осенью, подкармливаю зимой, а весной выжигаю клейма и кастрирую.
Почувствовав, что воцарилось молчание, когда она упомянула о кастрации, Райна понизила голос.
– Да, ты знаешь, как выразиться, Квинни, – сказал Улисс, и по его лицу расплылась широкая улыбка, которая сделала его еще привлекательнее. – Но не все слова, которые ты употребляешь, принято произносить в приличном обществе.
Райне было наплевать, что Улисс думает о ней, он всегда думал самое худшее, но разочарование, которое она прочла в глазах матери, кольнуло ее в самое сердце.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110