По
красным, пылающим глазам и нетвердой походке, я решил, что это сам
дровосек-Томпсон.
- Бун! - взревел он. - О-о боже, его глаза!
Он уронил кувшин, который покатился по земле, и перекрестился.
- Я пришел, - сказал я так хладнокровно, как только мог в такой
обстановке, - потому что дров нет. В соответствии с соглашением между вами
и моим человеком...
- Боже мой... ваш человек... говорил мне. - И тут я заметил, что за
его угрожающим видом и бахвальством скрывается смертельный страх. Я начал
серьезно задумываться, а что если он действительно воспользуется ружьем в
такой обстановке. Начал я осторожно:
- При всей моей учтивости, не могли бы вы...
- О, боже... ваша учтивость!
- Ладно, - сказал я с благородством, на какое только был способен. - Я
зайду к вам в более удобный день, когда вы будете поспокойнее.
И с этими словами я повернулся и пошел по дороге к деревне.
- И не возвращайся! - крикнул он мне вслед. - Послушай меня! Ты - наше
несчастье! Будь ты проклят! Будь ты проклят! Будь ты проклят!
Он бросил в меня камень, который попал мне в плечо, но я сделал вид,
что ничего не случилось.
Миссис Клорис могла бы рассказать мне о причинах враждебности
Томпсона, я и решил отыскать ее. Она была вдовой и жила в прелестном
маленьком особнячке с лестницей, выходящей к океану. Когда я увидел миссис
Клорис, она развешивав белье, и она, казалось, очень обрадовалась, увидев
меня. Это принесло мне большое облегчение; я был переполнен необъяснимой
обидой заклейменного и отверженного без всякой причины.
- Мистер Бун, - сказала она, делая легкий реверанс. - Если вы пришли
по поводу стирки, то я не беру заказы с конца сентября. У меня такой
ревматизм, что трудно даже для себя стирать.
- Не стирка белья - повод моего визита. Пришел я к вам за помощью,
миссис Глория. Мне нужно знать все, что вы мне сможете рассказать про
Чапелвэйт и Жребий Иерусалима. Почему жители деревни относятся ко мне с
таким страхом и подозрением?
- Жребий Иерусалима. Значит, вы знаете о нем?
- Да, - ответил я. - Я побывал там с приятелем неделю назад.
- Боже! - она побледнела, как молоко, и закачалась. Я взял ее за руку,
чтобы поддержать. Ее глаза закатились от ужаса, и мне показалось, что через
мгновение она упадет в обморок.
- Миссис Клорис, глубоко сожалею, если я сказал что-нибудь не так...
- Проходите в дом, - пригласила она. - Да, вы должны знать. Святой
Иисус, снова наступают злые дни!
Она больше ничего не сказала, пока заваривала крепкий чай на
сверкающей чистотой кухне. Когда чай оказался перед нами, она на некоторое
время замерла, задумчиво глядя на океан. Ее взгляд невольно, как и мой, был
привлечен видом скал и крыш Чапелвэйта, ярко выделявшимся на фоне океана.
Большой эркер сверкнул в лучах заходящего солнца, словно бриллиант. Зрелище
было восхитительным, но в то же самое время странно тревожащим. Женщина
неожиданно повернулась ко мне и неистово воскликнула:
- Мистер Бун, вы должны немедленно покинуть Чапелвэйт!
Я был поражен.
- С тех пор, как вы переехали сюда, злом наполнен даже воздух. С
прошлой недели, с тех пор, как вы появились в этих проклятых местах,
Господь явил знамения. Нимб над ликом луны; стаи козодоев, которые кричат
по-петушиному на кладбищах; преждевременные роды. Вы должны уехать!
Когда я снова обрел дар речи, я спросил ее так вежливо, как только
мог:
- Миссис Клорис, то, о чем вы говорите, предрассудки. Вы должны это
знать.
- Это предрассудки, что Барбара Браун родила ребенка без глаз? Или что
Клифтон Брокитт увидел в лесу ровную, шириной в пять футов, полосу... там в
лесу за Чапелвэйтом, а растения вокруг той полосы все увяли и поблекли. И
может быть, вы, тот кто посещал Жребий Иерусалима, заявите, что в брошенном
людьми городе никто не живет?
Я не смог ответить. Отвратительная церковь снова встала v меня перед
глазами.
Женщина сжала изуродованные ревматизмом руки, пытаясь успокоиться.
- Я знаю о тех событиях только со слов своей матери, и ее мать раньше
рассказывала ей об этом. Вам известна история вашей семьи, как ее
рассказывают в окрестностях Чапелвэйта?
- Смутно, - ответил я. - Усадьба была домом моих предков по линии
Филиппа Буна с 1780-х годов. Его брат - мой дедушка, поселился в
Массачусетсе после ссоры с братом из-за украденных бумаг. Со стороны
Филиппа я мало кого знаю. Знаю лишь, что несчастье витало над ними,
переходя от отца к сыну, а от него к внуку. Марселла погибла не так давно
при трагических обстоятельствах. Стефан нашел тут свою смерть. Это он
захотел, чтоб Чапслвэйт стал мне домом, и чтоб семья снова воссоединилась.
- Никогда такого не стучится, - прошептала женщина. - Вы ничего не
знаете о причинах ссоры?
- Роберт Бун обнаружил, что брат взломал его письменным стол.
- Филипп Бун был сумасшедшим, - заявила миссис Клорис. - Им двигала
нечестивость. Роберту Буну предложили поклоняться на оскверненной Библии,
изложенной на древних языках: латыни и языке друидов. Адская книга!
- Dе vernis inystcris!
Женщина отпрянула, словно ее кто-то ударил.
- Вы знаете о ней?
- Я видел ее... даже коснулся.
Казалось, миссис Клорис снова собирается упасть в обморок. Ее рука
мотнулась ко рту, словно она хотела удержаться от крика.
- Да. Я видел ее в Жребии Иерусалима, на кафедре поруганной и
оскверненной церкви.
- Она еще там, еще там... - миссис Клорис упала на стул. - Я
надеялась, что Бог и Его мудрость швырнет се в пламя ада.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14