— Не сейчас, — зашипел на него лечащий врач Кэтрин.
— Нет, почему же? Поставьте их на тумбочку. — Кэтрин обрадовалась, что их прервали. Ей нужно было время, чтобы взять себя в руки. И вновь оттягивая продолжение разговора, потянулась за карточкой, которую добровольный помощник снимал с ленты на вазе.
Она взглянула на нее и замерла с наполненными ужасом глазами. Под пристальными взглядами присутствовавших Кэтрин взяла карточку дрожащими пальцами и попыталась обрести спокойствие.
— Я не знала, что покойники могут посылать цветы, — прошептала она и прочла вслух: — «Моя самая дорогая. Верь мне. Я обещаю, что у меня все получится». — Кэтрин прикусила губу. — Подписано: «Любящий тебя муж, Эдвин».

Часть вторая
28
Во вторник утром следователи из Коннектикута приехали в Лоренсвилл, штат Нью-Джерси, чтобы расспросить Стефани Петровик о ее убитой тетке.
Стараясь не обращать внимания на беспокойное шевеление в животе, Стефани сцепила руки, чтобы унять их дрожь. Выросшая в Румынии при Чаушеску, она привыкла бояться полиции и, хотя мужчины, сидевшие в гостиной ее тетки, с виду казались очень добрыми и были одеты в гражданское платье, она навидалась достаточно, чтобы не доверять им. Те, кто доверял полиции, чаще всего заканчивали тюрьмой, или хуже.
Там же находился и Чарлз Поттерз, адвокат тетки, который напоминал ей чиновника из деревни, где она родилась. Он тоже казался добрым, но она чувствовала, что его доброта была чисто формальной. Он исполнит свой долг, а долг его состоял, как он уже сообщил ей, в том, чтобы выполнить завещание Элен, которая все оставляла клинике Маннинга.
— Но она намеревалась изменить его, — говорила ему Стефани. — Она собиралась позаботиться обо мне, помочь мне закончить курсы косметологов и купить квартиру. Обещала оставить мне денег. Говорила, что я для нее все равно, что дочь.
— Я понимаю. Но, поскольку завещание осталось неизменным, я могу вам посоветовать единственное: пока этот дом не продан, вы можете жить в нем. Как Душеприказчик, я, пожалуй, смогу устроить, чтобы вас наняли присматривать за ним до продажи. А после этого, боюсь, что с точки зрения закона вы будете предоставлена сама себе.
«Предоставлена сама себе». Стефани знала, что без зеленой карточки и работы она ни под каким видом не сможет больше оставаться в этой стране.
— Был ли среди знакомых вашей тети такой мужчина, которого можно было бы назвать особенно близким другом? — задал вопрос один из полицейских.
— Нет, пожалуй, не было, — ответила она. — Иногда по вечерам мы ходили на вечеринки к другим румынам. Бывало, что Элен посещала концерты. В субботу или в воскресенье она часто уходила часа на три-четыре. Куда? Об этом она никогда не говорила мне. — Но Стефани не знала ни о каком мужчине в жизни тетки. Она опять рассказала о том, как была удивлена, когда Элен неожиданно уволилась с работы. — Она собиралась уйти с работы, как только будет продан дом. Ей хотелось пожить немного во Франции. — Стефани была так испугана, что с трудом подбирала английские слова.
— По словам доктора Маннинга, он даже не подозревал, что она собиралась бросить работу в клинике, — сказал по-румынски следователь, которого звали Хьюго.
Стефани бросила на него благодарный взгляд и тоже перешла на румынский:
— Она говорила мне, что доктор Маннинг будет расстроен и что ей ужасно не хочется сообщать ему об этом.
— Была ли у нее на примете другая работа? В этом случае ей пришлось бы вновь представлять свой диплом для проверки.
— Она говорила, что хочет немного отдохнуть. Хьюго повернулся к адвокату:
— А как у Элен Петровик обстояли дела с финансами?
— Могу заверить вас, совсем неплохо, — ответил Чарлз Поттерз, — ведь миссис Петровик была очень экономной и выгодно помещала свои сбережения. За этот дом она расплатилась и имела восемьсот тысяч долларов в акциях, облигациях и наличными.
«Такие деньги, — думала Стефани, — а ей теперь не достанется ни пенни из них». Она потерла лоб. Спина у нее болела, ноги отекли. Усталость казалась непреодолимой. Хорошо еще, что мистер Поттерз взял на себя заботы о панихиде, которая состоится в церкви святого Доминика в пятницу.
Стефани обвела взглядом комнату. Парчовая драпировка, полированная мебель, лампы под абажурами и голубой ковер делали ее такой очаровательной. Весь этот дом был одно загляденье. Ей бы очень хотелось иметь подобное гнездышко. Элен говорила, что она сможет взять некоторые вещи отсюда в свою квартиру в Нью-Йорке. Что же она будет делать теперь? О чем это там спрашивает ее полицейский?
— Когда у вас должен появиться ребенок, Стефани?
Отвечая, она не смогла сдержать слезы.
— Через две недели, — разрыдалась она. — Он сказал, что это моя проблема, и уехал в Калифорнию. Он не будет помогать мне. Я не знаю даже, где его искать. Я не знаю, что мне делать.
29
Шок, который Меган вновь испытала при виде похожей на нее мертвой женщины, начал проходить только тогда, когда из ее руки была взята пробирка крови.
Она не знала, какой именно реакции она ждала от Мака, когда он смотрел на труп, но увидела только крепко поджатые губы. При этом он сказал лишь, что находит сходство настолько поразительным, что сравнение хромосомных наборов становится абсолютно необходимым. Доктор Лайонз высказал такое же мнение.
Ни она, ни Мак не обедали, поэтому из бюро судебно-медицинской экспертизы они отправились, каждый на своем автомобиле, в один из любимых ресторанчиков Меган — «У Нири» на Пятьдесят седьмой улице. В уютном ресторане за фирменным сандвичем и кофе Меган рассказала Маку о поддельном дипломе Элен Петровик и возможной причастности к обману своего отца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96