Палач стоял боком, и в отсветах пламени Винт увидел легкую полуулыбку Юсуфа. Судя по всему, ему вспомнилось что-то забавное.Заметив взгляд ведьмака, палач пояснил:— С этой штуковиной у меня история приключилась. Братишка старшенький, он сейчас в Дамаске работает, не сказал, что его не просто так вставляют, а через бычий рог, да и маслом вначале мажут. Так я чуть сознания не лишился от этакой пакости. Такая вонь в нос шибанула! Я и в нужник-то с прищепкой на носу ходил. А потом ничего, привык, — палач махнул рукой, — мне батя тогда чуть руки не оторвал, когда я снасть без рога пристраивать начал. Его потом не отдерешь, — пояснил он вновь посеревшему Винту, — только с мясом рвать надо. Эк тебя прихватило. Шайку возьми под столом. Да, вот так, а то я пол сам мою. От этих молодых проку мало. За собой еще уберут, а за мной…Палач махнул рукой и продолжил разговор, вроде бы с вором, а точнее — сам с собой:— Я, когда мастерству учился, так до всего доходить самому приходилось. Возьмет батя курицу или петуха, обожжет им лапы, намажет мелом и пустит по горнице прыгать. Родитель мой по здешним обычаям жил: горница, лавки, ковры, посуда на столе разная. А потом даст плеть или кнут и говорит: «Сотри следы». И на каждый след — по одному удару. А если какая миска или что другое за плеть зацепится, то все заново. Да, не зря говорят, что мастер плохому не научит. Или плохо не научит? Эх, забывать начал, что мне батя говорил, а вот уроки ремесла помню. Вот если насчет выдергивания гвоздей из колоды и всякого прочего говорить, так тут вообще разговор особый.Он минуту помолчал, потом положил ладонь на плечо ведьмака:— Вот ты, когда ко мне пришел, так руку мне подал. Теперь об этом не жалеешь?В ответ у Винта хватило сил лишь помотать головой. Сильные, цепкие пальцы на плече сжались не хуже клещей. Юсуф смотрел куда-то вдаль невидящими глазами. Потом, словно внезапно вспомнив о своей хватке, палач отдернул руку и тихо, виновато проговорил:— Извини. Просто я для наших горожан хуже любой твари. Зверь он и есть зверь, а я для них хуже зверя. Веришь, приходят, золото суют и руку отдергивают, как будто в грязь или дерьмо по локоть засунули. А некоторые еще и ладони вытирают, думают, что я не вижу.Он замолчал, и ведьмак, растиравший онемевшее от палаческой хватки плечо, увидел, как Юсуф неподвижной глыбой застыл посредине зала. Пауза затянулась, невольно заставляя вслушиваться в гудение огня. Наконец Юсуф аль-Зебак отогнал прочь свои мысли и, словно повторяя наизусть стихотворение, выученное раз и навсегда, заговорил сам собой:— Так ты спрашиваешь, что за смесь была в ранах?Палач помедлил и вновь посмотрел на ведьмака:— Так спрашиваешь или нет?— Спрашиваю, — подтвердил ведьмак, нащупывая онемевшими пальцами правой руки метательный нож, скрытый в рукаве левой руки. Не прошла для плеча бесследно ласка пальцев ашурского палача. Не хуже стальных клещей сжали плоть узловатые мозолистые пальцы.— Значит, спрашиваешь, — полуутвердительно проговорил Юсуф. — И откуда таких ко мне Константинус присылает. Спрашивают, ножики в рукаве нащупывают. Да не хватайся ты за нож, — рыкнул аль-Зебак на окончательно замороченного Винта, — лучше давай о деле поговорим. Ты вот что мне скажи, что тебе Константинус говорил? Просто сказал, мол, иди к аль-Зебаку и спроси, кто это у нас в городе живых людей сжигает? И какой гадостью при этом пользуется? Юсуф у нас палач, в мучительстве толк знает. Так говорил или нет?В следующее мгновение выпавший из рукава метательный нож с глухим лязгом отлетел по камням пола в полутемный угол зала. Еще миг назад палач стоял посредине зала, и вот уже он трясет Ратибора, намертво зажав черный шелк рубахи в тисках пальцев. Бородатое лицо исказилось в дикой гримасе, крик и молчание, лицо в лицо, глаза в глаза.Голова ведьмака моталась из стороны в сторону, но ни словом, ни жестом не отреагировал он на истерику Юсуфа. Лицо Ратибора осталось неподвижным изваянием, даже когда палач внезапно выпустил его рубаху и подчеркнуто обессиленно опустился на табурет напротив. Со вздохом, словно выполнив по-настоящему тяжелую работу, Юсуф вытер со лба крупные капли пота и с силой провел ладонью по лицу.С глухим треском билось пламя в очаге, выложенном закопченными гранитными глыбами, бросая на смуглое лицо багровые отблески. Вновь был спокоен ашурский палач, и если бы еще кто-то сейчас оказался в зале, то никогда бы не поверил, что минуту назад в яростном рыке разевался рот палача. Но и теперь Юсуф аль-Зебак времени зря не терял. На столешнице появился бронзовый кувшинчик и пара кубков.Небрежным жестом алхимик плеснул темное, почти черное вино в дальний от него кубок, пододвинул его гостю и, проигнорировав второй кубок, начал хлебать вино прямо из кувшина. Допил, крякнув, утер лапищей бороду, поставил опустевший кувшин на стол и лишь после этого вновь взглянул на неподвижно замершего ведьмака, так и не прикоснувшегося к вину.— Пей! А то допью и это.— Допивай, — пожал плечами Винт, как бы приглашая собеседника к продолжению банкета.— И выпью, — легко согласился Юсуф и одним глотком выхлебал кубок, после чего, стремительно поднявшись, скрылся в дальнем углу зала. До ловкача донесся звук отодвигаемого камня, но даже ночным зрением ведьмак не смог различить подробности копошения палача в углу. Лишь когда Юсуф-алхимик закончил свою возню и повернулся к ведьмаку лицом, только тогда Ратибор различил глиняный кувшин в его руках.— А теперь пить будешь?— Теперь да, — спокойно подтвердил Винт, с уважением косясь на сосуд в руках алхимика. Судя по размеру, кувшин с вином весил не меньше самого Юсуфа и чуть не вдвое больше жилистого, хоть и высокого ведьмака.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80