Бардом оказался длинноволосый моложавый малый со скорбным выражением на лице; усевшись на табурет со своей арфой, он на пробу пару раз щипнул заунывно отозвавшиеся струны, после чего спотыкающимся баритоном затянул эпическую поэму «Судьба детей Туйренна».Текст был не особо захватывающий, а исполнение и вовсе отвратное. Ши огляделся по сторонам и заметил, что Бродский начинает раздраженно ерзать всякий раз, когда арфист выпадает из размера или берет фальшивую ноту. Однако остальные были чуть ли не в экстазе и с трудом сдерживали слезу, даже Оллгойт. Наконец, когда Ферхерт с особой чудовищностью дал петуха, кто-то громко и негодующе хрюкнул.Нерешительно брякнув еще пару раз, арфа умолкла. Ши заметил, что все взгляды в зале направлены исключительно на детектива, который вызывающе поглядывал на всех в ответ.— Видать, не выносишь ты музыки, дорогуша? — поинтересовалась Медб голосом, который не сулил ничего хорошего.— Такой — нет! — твердо ответил Бродский. — Ведь просто кишки тянет, гад! У меня и то красивше выйдет!— Вот это мы сейчас и проверим, — буркнула Медб. — Выходи-ка в круг, уродец! Эйрадх, стань подле типа сего с мечом, и как только сигнал я дам, что обещанье он свое не исполнил, сразу башку мне его неси, да поскорее!— Алле!.. — завопил было Ши.— Я слов не знаю! — почти одновременно с ним выкрикнул Бродский.Но спорить было бесполезно. Крепко ухваченный дюжиной рук, детектив вмиг оказался по соседству с бардом. Эйрадх, долговязый, заросший бородой тип, вытащил меч и встал за спинами певцов, с явным удовольствием предвкушая грядущие события.Бродский огляделся по сторонам, после чего обернулся к барду.— Ну чего застыл, как неживой? Давай отматывай на начало последней части и бацай — мне надо ухватить мотив.Ферхерт послушно забрякал по струнам. Бродский склонился поближе, гудя себе под нос, пока действительно не ухватил достаточно бесхитростную мелодию баллады, после чего выпрямился и призывно махнул аккомпаниатору. Тот опять взял первый аккорд и затянул:— Ты эти головы прижми к груди своей, о Брайан...В ту же секунду голос Пита Бродского буквально воспарил над жалкими потугами Ферхерта, сильно и уверенно, и хотя разобрать слова не взялся бы и самый великий знаток местного эпоса, подобного аккомпанемента барду не сумела бы составить ни одна арфа. Выводимая детективом мелодия и сама по себе несла в себе куда больше смысла, нежели любые слова, а уж о том, что бряцание арфы она напрочь затмевала, и поминать не стоило. Ши, пристально наблюдая за Медб, поначалу заметил, как она сжалась, а после, когда меланхолическая баллада покатилась дальше, не без изумления углядел две крупные слезы, скатившиеся по щекам королевы. Айлиль тоже украдкой расплакался, а большая часть собравшихся всхлипывала уже без всякого стеснения. Короче говоря, ситуация до боли напоминала тот массовый психоз, который можно наблюдать только по ходу особо слюнявой мыльной оперы.Когда казавшаяся нескончаемой поэма подошла к финалу, Пит ухитрился держать последнюю высокую ноту гораздо дольше быстро умолкнувшей арфы. Король Айлиль, воздев свою царственную длань, без всяких стеснений попросту утер струящиеся из глаз слезы рукавом; королева Медб предпочла воспользоваться для этой цели платочком.— Сотворил ты даже более обещанного, о прислужник американский! Не припомню я, чтоб большего удовольствия доставила мне «Судьба детей» известная! Эй, выдать тунику ему новую да кольцо золотое! — Она решительно поднялась. — А теперь, красавец, готовы мы заслушать весть твою целиком. Будешь сопутствовать ты нам, покуда прочие танцами себя услаждать будут.Как только вперед выступили двое волынщиков, дунув на пробу в свои отозвавшиеся заунывным воем инструменты, Медб без лишних слов направилась к неприметной двери, которая вела, как вскоре выяснилось, прямо из главной залы в спальню, обставленную по местным меркам более чем роскошно. Несмотря на множество свечей, внутри царил эдакий полумрак, а у входа застыл вооруженный стражник.— Эндех! — обратилась к нему Медб. — Повороши-ка уголья, не то сыровато тут после дождя.Стражник с готовностью отставил копье, быстро покопался кочергой в очаге и был таков. Однако Медб явно не спешила перейти к делу, без всякой цели расхаживая взад и вперед.— Погляди-ка, — указующе мотнула она головой, — вон череп, принадлежащий некогда Ферадаху мак Конхобару, коего казнить я велела за то, что дорогого моего Майна Моргора сразил. Видишь, даже глазницы я вызолотила на память.Ее платье, в более-менее освещенной зале ярко-красное, здесь приобрело мрачноватый кровавый оттенок, плотно облегая пусть и несколько полноватую, но несомненно соблазнительную фигуру. Она повернула голову, и Ши на мгновенье ослепил ярко-красный отблеск, отброшенный одним из драгоценных камней с ее короны.— Не желаешь ли винца испанского отведать для начала?Ши почувствовал, как по спине у него побежали мурашки, и пожалел, что не остался в компании Оллгойта. Несмотря на все многословие и непомерное самомнение друида, из его хвастливой болтовни вполне можно было бы выудить немало полезного. Судя по приведенным им примерам различных заклятий, он явно был в курсе, как регулировать количественную сторону процесса.— Благодарю, — вежливо отозвался Ши. Медб щедрой рукой наполнила два золотых кубка и присела на низенькую скамеечку.— Придвинься ко мне поближе, — пригласила она, — дабы не перекрикиваться нам, рискуя подслушанными быть. Вот так, молодец. Ну и что же поведать ты вознамерился насчет замыслов наших и бедствий грядущих?Ши ответил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28