Свежая кровь брызнула на щит. Мощный вздох вырвался у зрителей: секира Мерака, рукоять которой все еще сжимала отрубленная рука, упала наземь. Улан тремя огромными шагами отскочил назад, пялясь на обрубок плеча. Его мощная голова поворачивалась из стороны в сторону, словно он не верил своим угасающим глазам. Нилок завопил и нанес мечом жуткий удар, метя по шее противнику, чуть выше серебряно-золотой полосы уланского торквеса.
Голова Мерака отлетела прочь, и кровь столбом выплеснулась из перерубленной шеи. Затем бычья туша рухнула на колени и оказалась повергнута к стопам Нилока. Ала-Улан стоял на месте, и меч все еще двигался в его руке, словно ища новой поживы.
Казалось, хозяину удалось приложить усилие, чтобы успокоить его, всадив в землю рядом с еще подергивающимся трупом. На поляну упало великое безмолвие. Нилок снял с руки щит и бережно поставил его подле меча. Затем преклонил колени, чтобы снять с шеи мертвеца торквес Улана. Подняв окровавленный обруч, сплетенный из серебра и золота и еще сильнее покрасневший в свете закатного солнца и огней, он задержал его в высоте, чтобы видело все Становище, а затем торжественно обошел курган.
Борс услышал шепот Дьюана: «Ашар!»
Затем Тоз каркнул, точно ворона:
— Нилок Яррум! Нилок Яррум!
Даже гехримиты Мерака присоединились к ликованию, подняв в знак приветствия мечи и гремя копьями о щиты. В конце концов это был честный бой, и Нилок Яррум в открытой схватке доказал свое право носить торквес Улана. Никто в этом более не сомневался.
Борс следил, как Нилок Яррум сорвал со своей шеи серебряный торквес и надел вместо него серебряно-золотой. Вождь оглядел тесные ряды людей Дротта и поднял руки, призывая к молчанию. Море запрокинутых лиц ответило ему взглядом, собравшиеся ожидали слов нового предводителя. Голос Нилока гулко прозвенел в тишине.
— Я Улан. На мне этот торквес. Кто-нибудь оспаривает мое право?
Ни один голос не выразил недовольства, Нилок Яррум улыбнулся и стер кровь Мерака со своих рук.
— Пусть Улана Мерака отдадут Ашару. Пусть его жены найдут новых мужей. Пусть его имущество будет распределено между вами. Будем пировать!
Это объявление вызвало мощный рев одобрения, воины взобрались по склонам кургана, чтобы поднять нового Улана на щитах и пронести через толпу, дабы все могли его увидеть.
Борс, обуреваемый теми же чувствами, что и другие, двинулся было за ними, но Тоз удержал его, тронув за плечо, и проговорил:
— Ты служишь мне, воин. Не другому. Эти слова и леденящий голос повергли Борса в уныние, но Тоз бегло улыбнулся и добавил:
— Ты служишь силе, а не ее внешнему проявлению. И ты мне нужен.
Борс не был уверен, впрямь ли так нужен Посланнику Ашара простой воин, но он не желал спора и вернулся с Тозом в жилище Яррума, пока Дьюан и гехримиты очищали шатер Мерзка от предметов, которые они сочли более подходящими для своего хозяина, чем для черни. Все оставшееся, как и предписывал обычай, было распределено среди людей племени. Весь остаток ночи и следующий день Дротт пил и гулял.
Нилок Яррум принял положение Улана с безжалостным рвением. Были сведены все старые счеты, и когда закончился великий Летний Сбор, племя покинуло курган Друла, окруженный помостами, на которых лесные пожиратели падали терзали трупы тех, кому вырезали кровавого орла. Обновилась вся верхушка племени Дротт: Нилок безжалостно низложил всех, кто ранее высказывался против его военных планов. Он возвысил новых ала-Уланов, назначил других бар-Офф, окружив себя людьми — которые, как и он, мечтали о возрождении Великого Союза и сборе новой Орды, дабы выступить на Три Королевства.
Позади него стоял Тоз, которого теперь приветствовали как верховного жреца Дротта. А рядом с Тозом стоял Борс. К некоторому разочарованию Сульи, все еще просто воин. Но теперь такой, о котором никто не смел говорить худого, взысканный Посланником и ныне защищенный не менее тех, кого окружали их гехримы. Его шатер переместили вперед, он стоял теперь непосредственно за нилоковым, примыкая к жилищу самого Тоза. То было великое продвижение. Но воин не знал наверняка, не скучает ли он по старым дням и прежней жизни до прихода Посланца.
Он осушил рог, наполненный Сульей, и потянулся к подносу с олениной, поставленному рядом. По ту сторону лужайки расположился Дьюан — в великолепном трофейном доспехе, которыми Нилок обеспечил теперь всех своих телохранителей. Этот, как вспомнилось Борсу, некогда носил ятский вождишка, имя которого он забыл, хотя не забыл бой, в котором им достался трофей. Бой был долгим и кровавым, ибо племя Ят не выказало воодушевления в ответ на предложение объединить силы с Дроттом и билось, как стая загнанных волков, когда Нилок выставил ему ультиматум: союз или смерть.
Соплеменники Борса вообще-то сперва с недоверием встретили заявление Нилока о необходимости объединить свои силы с другими племенами леса. Их представления об Орде были до крайности просты: Посланец Ашара пришел к Дротту, не к Кэроку, Гримарду, Вистралу или Яту, стало быть, Дротт — это властители, а прочие лесные народы — быдло, назначение которого — повиноваться или быть уничтоженными. Понадобилось немало доводов Тоза и кровь, пролитая кое-где Нилоком, чтобы убедить их, что покорение племен Белтревана — дело медленное и тягостное, что оно, в конечном счете, ослабило бы Дротт и остальных настолько, что подобная Орда не сокрушила бы объединенную мощь Трех Королевств.
Сам Нилок сперва сомневался в этом, а Борс некоторое время задавался вопросом: не разобьется ли весь великий замысел о скалу гордости Уланов?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152