— Теперь позволь мне осмотреть твою рану.
Длинные волосы мазнули по его груди, когда она наклонилась совсем близко, и юноша с новым смущением почувствовал, как что-то колыхнулось в нем, под простыней, покрывающей нижнюю часть тела. Уинетт, однако, словно бы ничего не заметила, она подышала на рану, а затем осторожно коснулась ее пальцем. Кедрин содрогнулся от легчайшего давления, а Сестра издала неясный звук. Ничего больше не говоря, она сняла с подноса горшочек и натерла опаленное место жирной мазью, затем знаком велела ему сесть, чтобы она могла наложить новую повязку.
— Тебе лучше остаться здесь на ночь. Мыться или двигать рукой нельзя. Завтра ты сможешь вернуться к себе, но приходи сюда каждое утро и не снимай повязки. Кедрин кивнул.
— А теперь, — она улыбнулась, — расскажи мне обо всем, что с вами случилось.
Кедрин рассказал, начав с того, как они шли за варварами до великого Становища, и закончив повествованием о том, как Бедир удалил стрелу. В какой-то момент его рассказа она начала хмуриться, морщинки, обозначившиеся между глаз, углубились. Да, это произошло, когда он говорил о незнакомце, которого видел так ясно.
— Другие не видели его? — спросила женщина.
— Нет, — Кедрин покачал головой. — Только людей вдалеке. Варваров. Мы были на слишком большом расстоянии. Я не понимаю, как я его разглядел. Но потом он мне снился.
— Когда? — голос ее, до этого мягкий, вдруг взлетел, и Кедрин вздрогнул.
— После того, как меня ранило, — ответил он. — Он являлся во сне. Я видел его лицо, он обращался ко мне и хотел, чтобы я умер, — юноша облизал губы, вдруг утратив за этими безопасными стенами уверенность в том, что засада устраивалась только на него одного — ту, которую остро почувствовал на Белтреванской дороге.
— Продолжай, — потребовала Уинетт. — И расскажи все как можно подробнее.
— Не могу сказать наверняка, — медленно заговорил Кедрин, — но после засады… после того, как я узнал, что там был только один человек… У меня возникло убеждение, что он намеревался убить именно меня. И никого другого. Хотя он и убил Даффина и Ардора. Полагаю, отец тоже так подумал, хотя в тот раз ничего мне не сказал. Он пообещал все объяснить после того, как ты меня выходишь.
— Думаю, он объяснит тебе, — задумчиво произнесла Уинетт, глаза ее были закрыты. — Да, думаю, что так будет лучше.
— Ты что-то об этом знаешь, — Кедрин приподнялся с подушек, неловко из-за туго перевязанной руки. — Расскажи.
— Я мало знаю, — пробормотала Уинетт. — Я целительница, а не ясновидящая и не прорицательница. Но все Сестры знают о Посланце.
— Браннок сказал, что я видел Посланца, — пробормотал Кедрин.
— Где твой отец? — Уинетт огляделась, словно ожидая, что в дверях появится Бедир, но в комнате кроме них была только Сестра, усердно толкущая в ступе травы.
— Они с Риколом обсуждают, как лучше организовать оборону, — ответил он.
Уинетт поджала губы, ее лицо омрачилось. Затем, поразив Кедрина явным отсутствием связи со своими предыдущими словами, вдруг спросила:
— Ты знаешь Эстреванскую дорогу?
— Конечно. — Льясса, помимо прочего, преподавала ему географию, и эта наука казалась увлекательнее прочих; его представления о землях Трех Королевств были довольно обширными. — Я никогда там не бывал, но хорошо помню карту. Это за Морфахским перевалом. А что?
— Это знание может тебе пригодиться, — Уинетт пожала плечами, как будто внезапно утратив уверенность в себе. — Пожалуй, подумаю, стоит подождать твоего отца. А пока для тебя было бы лучше отдохнуть. Ты позволишь помочь тебе?
— Я тогда скорее поправлюсь? — спросил он.
— Сон поможет выздоровлению, — пообещала женщина, — а когда Бедир придет, я тебя разбужу.
— Тогда ладно, — сказал он и позволил ей уложить себя на подушки.
Сестра Уинетт обвела ладонями его лицо, едва касаясь пальцами кожи, и ее прикосновения доставляли блаженство. Кедрин глядел ей в глаза, они были синие-синие, как небо над Твердыней Кайтина в дни летнего солнцестояния. Нежный голос, произносивший непонятные слова, походил на негромкий лепет ручья, юноша почувствовал блаженное томление, и палата постепенно расплылась перед его глазами.
Он услыхал голос отца и понял, что спал. Теперь палату освещали факелы, их отсвет неприятно напоминал варварские костры, окно было закрыто ставнями. Кедрин открыл глаза и увидел Бедира и Уинетт на табуретах близ своей постели. Сестра держала окровавленный наконечник стрелы и смотрела на него с явным отвращением.
— Он не был отравлен, — услышал принц ее слова, — но попахивает магией. Полагаю, что было намерение пометить его.
— Он бы погиб, если бы не ловкость Тепшена Лала, — ответил Бедир, и Кедрин увидел муку на его лице.
— Отец, — негромко позвал юноша, и Бедир обернулся.
— Ты проснулся.
— Он крепче, чем я думала, — сказала Уинетт. — Достаточно крепок, чтобы услышать, что ты ему скажешь, Бедир Кайтин. Ради него и ради Королевств.
— Да, — кивнул Бедир. — Я должен тебе все объяснить, Кедрин.
Уинетт поднялась, разгладив платье и улыбнулась своему пациенту.
— Я прикажу, чтобы принесли еды.
— Спасибо, — пробормотал Кедрин, поняв, что она желает оставить его наедине с Бедиром, и внезапно почувствовал: настал важный миг.
Когда Сестра Уинетт закрыла за собой дверь, Бедир повернул табурет и сел лицом к сыну, его красивое лицо осунулось от тревоги.
Он провел рукой по длинным волосам, и Кедрин увидел, что отец еще не переоделся после приезда.
— Мне лучше обо всем рассказать прямо, — начал Бедир с необычной для него неловкостью. — А затем я отвечу на любые твои вопросы. Пить хочешь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152