— Она остановилась и, глядя в глаза Савотину, твердо произнесла: — В общем, я прошу тебя, найди мне замену.
— Понятно. — Савотин швырнул недоеденный кусок мяса в тарелку. — Только ты, видимо, Викуля, подзабыла кое-что. Я никого просто так не отпускаю. Тем более из дела. — Он говорил медленно, разглядывая свои руки. — Или, может быть, ты денег захотела? Да, Вика, не ожидал от тебя. Я думал, мы — друзья. Я думал, услуга за услугу. Я тебе с сыном помог, ты мне с делом.
— За то, что ты Лешку от тюрьмы спас, я тебе благодарна! — Гаврилова не сдержалась и перешла на крик: — Но мне кажется, четыре года — достаточный срок! Неужели я до сих пор долг не отработала?
— Шлюха! — рассмеялся Савотин.
Гаврилова тут же замолчала. Она давно отвыкла от такого обращения. Не дав ей опомниться, Савотин резко прекратил смеяться и зло продолжил:
— Как была ты, Вика, дешевой блядью, так блядью и сдохнешь. Не пойму я, с чего ты так осмелела? Тебе что-то Лешенька в уши вчера надул? Ты думаешь, сынуля твой самостоятельным стал? Поумнел? С наркотой завязал? Сука тупая! Сынок твой не на игле до сих пор потому, что я этого хочу! Как я его из дерьма вынул, так обратно в дерьмо и засуну! Ты меня знаешь! Так что гонор свой кому-нибудь другому показывай!
Гаврилова молча смотрела на Савотина. Она прекрасно знала, что это не пустые слова, и ее сыну грозит реальная опасность. Савотину не составит труда вновь сделать его наркоманом. Теперь она не просто ненавидела этого человека, теперь она хотела его убить.
— Ну, что молчишь, сучка?
— Когда ехать? — опустив глаза, покорно спросила Гаврилова.
— Это что за тон? Да ты, тварь, в ногах у меня должна валяться, чтобы я тебя простил! Или тебе напомнить, как я шлюх непослушных наказываю? Я твое лицо дорогостоящее так распишу, что тебе ни один врач его восстановить не сможет!
— Прости меня, Борис… Я все поняла… — останавливаясь после каждого слова, выговорила Виктория Николаевна.
— Борис Андреевич. Сука! Повтори!
— Борис Андреевич, — произнесла она после паузы.
У Гавриловой со страшной силой колотилось сердце. Ей не хватало воздуха. Она начала задыхаться. Ей казалось, что еще секунда, и она упадет в обморок. В памяти пронеслись воспоминания пятнадцатилетней давности об издевательствах над ней Савотина.
— Сука.
Савотин взял стакан и залпом выпил виски. Затем, разглядывая пустой стакан, повертел его в руках и осторожно поставил обратно на столик. Очень спокойно, как будто ничего не произошло, он деловым тоном обратился к Гавриловой:
— Через восемь дней вылетаешь в Германию. Завтра я принесу тебе билеты. Позвонишь Житинкину, скажешь номер рейса. Повезешь двадцать человек, как он заказывал. Обратно полетишь через Францию. Навестишь своего ненаглядного Лешеньку. Не благодари. Это тебе подарок от меня ко дню рождения. Он у тебя, кажется, послезавтра?
— Да… Спасибо… — почти шепотом сказала Гаврилова и развернулась, чтобы уйти.
— Стой! Подойди!
Виктория Николаевна послушно исполнила приказание. У Савотина зазвонил телефон.
— Да… — ответил Борис. — Да, Женя, я его жду. Проводи, — он отключил телефон и бросил его на кровать. — Ближе!
Когда Гаврилова подошла, он притянул ее за полу пиджака и тщательно вытер об него руки. На белоснежной ткани костюма Гавриловой остались пятна бараньего жира.
— Ступай. — Савотин слегка подтолкнул женщину к двери. — Приведешь девочек, когда я скажу. Сама приведешь!
В дверях на Викторию Николаевну налетел суетливый Михайлов и чуть не сбил ее с ног.
— Извините, ради бога!
— Ничего, — тихо ответила Гаврилова и вышла из комнаты.
— Неужели и такие работают проститутками? — Михайлов скрестил руки на груди и закатил глаза.
— Это хозяйка клуба. — Савотин рассмеялся.
— То-то я и смотрю. Костюмчик из последней коллекции Кордена, пластика на лице, да и по возрасту старовата… — Михайлов увлекся и, наверное, долго еще обсуждал бы внешность Гавриловой, если бы Савотин его не прервал:
— Когда ты все успел разглядеть? Ты же ее секунду видел!
— Для меня секунды предостаточно! Я же профессионал, — с пафосом ответил Виктор Максимович.
Гаврилова и Михайлов не знали друг друга. Савотин и не собирался их знакомить. Так ему было легче контролировать процесс переброски девушек за границу да и самих участников дела. Однако смерть Равца требовала корректировки правил. Теперь он был вынужден представить их друг другу.
— Ну, что ж, профессионал, теперь ты будешь с ней работать. Она перевозит девиц за границу для нашего клиента. Представишь ее как балетмейстера и репетитора шоу. Она бывшая танцовщица, поэтому, как специалист, ответит на любой вопрос девиц, мечтающих о карьере балерины за границей. — Савотин усмехнулся. — Товар, я надеюсь, достойный?
— Товар отборный! Возраст у всех до двадцати трех, рост от ста семидесяти. Модели, одним словом!
— Ты, наверное, догадываешься, Витя, что после смерти Равца ты будешь выполнять его работу.
— После убийства, Боря! После убийства! — по слогам выговорил Михайлов, пристально глядя в глаза Савотину. — Что-то мне нехорошо. Я выпью. — Он схватил стакан с виски и, сделав глоток, поморщился. — Что за гадость?
— Это хорошее виски. Просто лед растаял. Налей чистое.
— Да? — Михайлов недоверчиво покосился на бутылку, стоящую на столике. Не найдя, куда вылить остатки, он, вздохнув, допил содержимое стакана, снова поморщился и, наполнив его до половины чистым виски, выпил залпом. — Как вспомню об этом зверстве, меня в дрожь бросает! — Он взбил подушки и расположился на полу. — Ты не представляешь, Боря, что мне пришлось вынести!.. Я возьму кусочек сыра!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65