— С каких это пор волшебников интересуют простокровые дети? — ехидно спросила я.
— Встречается и такое, барышня. Это была случайная короткая связь, которая ничего не значила ни для меня, ни для неё… Но женщина забеременела и побоялась делать аборт. О беременности она узнала после нашего разрыва, жениться не требовала, и мне было всё равно, что какая-то простокровая красотка носит столь же простокрового ребёнка моего семени. Время от времени я посылал ей деньги, а когда её ребёнку исполнилось восемнадцать, перестал. Здоровый взрослый парень сам должен кормить себя и мать. — Кудесник помолчал. — Год назад она позвонила мне домой и потребовала встречи. Она догадывалась, что я волшебник… Но ей было всё равно, пока… Мой сын калека. В армии он служил в сапёрных войсках… Чечня, Дагестан… Войны заканчиваются, но мины остаются ещё много лет. Ждут своего часа. Ждут неосторожных. Эти мины обнаружили сами сапёры. Посмотреть на разминирование пришли окрестные мальчишки. Их прогоняли, но они лезли опять, обходили оцепление. Когда одна из мин взорвалась, Сашка закрыл пацана собой. У этого засранца черномазого ни царапины, а мой сын в двадцать лет остался калекой. Сделать ничего нельзя, повреждена и плотная, и тонкоэнегетическая структура тела.
— Тогда зачем обряд? — спросила Вероника.
— Я больше не мог видеть его боль. Вы слишком молоды, барышни, у вас нет детей, и вы ничего не поймёте. Я долго был один, очень долго. Теперь у меня есть сын, которому осталось жить несколько месяцев. У которого седые волосы. Я ничего не могу сделать, я не могу даже забрать себе его боль. Он делает вид, что всё в порядке, что ему совсем не больно, что ничего страшного не случилось. Я должен был это сделать. Подарить ему год спокойной жизни. Без боли. Для простеней год — это очень много. За год их врачи могли бы найти способ вылечить Сашку. Хотя бы частично. — Кудесник опять помолчал. — Я похоронил двоих детей, и не хочу, не могу потерять третьего!
— А что сумеречные целители? — спросила Вероника. — Что дала магия исцеления?
— Ничего. Слишком тяжёлые раны.
— Но есть обезболивающие подсилки.
— Только для троедворцев, — ответил волшебник, — а Сашка незнанник. Обрекать собственного сына на жизнь вовлеченца я не хочу.
— И решили провести для него отрешённый обряд, — сказала я. — Судя по вашим словам, Саша — истинный воин, и понимает, что такое воинская честь. Как вы думаете, что будет, когда он узнает, какой ценой оплачено его исцеление, пусть и частичное? Примет он такую помощь? Или назовёт себя соучастником убийства и покончит с собой?
Кудесник испугался почти до обморока.
— Нет. Этого не может быть, — прошептал он.
— Вы уверены? — спросила я. — Цель не всегда оправдывает средства. И не все люди могут принять дар, оплаченный чужой смертью.
Кудесник не ответил. Смотрел в пол пустым взглядом, руки безвольно лежали на коленях.
— Тупик, — сказал он.
— Смерть не обязательна, — быстро проговорила Вероника. — Можно остановиться у последней границы. А после помочь Источнику быстро восстановить силы. Тогда это будет донорство, а в донорстве нет бесчестия. Воин может его принять.
— Нет, — ответил кудесник. — Невозможно. Обряд смертный.
— Волшебник, — презрительно хлопнула крыльями Вероника. — Что бы ты понимал в магии крови? Мы умеем брать Жизнь так, чтобы не причинять вреда Источнику. Кох выпил у Нинки семьсот грамм крови, а она отделалась только лёгким головокружением.
— Это правда? — сказал Олег.
— Не веришь мне, спроси у Нинки.
— Я о другом. Обряд «жизнепития» действительно можно провести так, чтобы донор не умер?
— Конечно, — ответила Вероника. — Если в обряде будет принимать участие вампир, то легко.
— Ну и что тогда битый час бодягу разводим? О деле надо говорить — что, где и как.
Кудесник смотрел на него безмерным удивлением.
— Ты согласен поделиться живицей с моим сыном? Почему?
Олег глянул на него с интересом.
— А ты действительно не понимаешь почему?
Волшебник склонил голову.
— Я сказал оскорбительную глупость. Я виноват и не прошу о снисхождении.
— Да ладно тебе, — отмахнулся Олег. — Вероника, что там с обрядом?
— Ничего. Никакого обряда не получится. Самое позднее через час я должна буду доложить обо всём в службу безопасности Серодворья. «Алое слово».
Я забористо, во всю филологическую изощренность, выругалась. Клятва на крови. Нарушить её вампиры не могут. Или думают, что не могут, что это убьёт их. Какая разница… Главное — не могут. Это клятва на крови заставила Роберта тогда осенью броситься в безнадёжный бой. И Веронику заставит сделать то, что она считает подлостью. Я спешно подыскивала если не выход, то хотя бы отсрочку.
— Вероника, ты была моим телохранителем и не выполнила своих обязательств. По законам Троедворья и праву крови я требую виру.
Вампирка метнула на меня злобный взгляд и сказала:
— Ты в своём праве, а я в твоей власти. Что ты хочешь?
— До тех пор, пока ты в этой квартире, ты должна хранить в тайне всё, что здесь говорилось и делалось. Покинуть квартиру ты можешь только с моего разрешения.
— Я принимаю виру и повинуюсь её власти, — ответила просиявшая Вероника. И тут же погрустнела: — «Алое слово» это не отменит, а всего лишь отсрочит минут на тридцать, не больше. А сознательное нарушение закона крови убьёт длинной смертью.
— Отменим твою клятву, — заверила я. — А не отменим, так обойдём. Полтора часа — бездна времени, успеем что-нибудь придумать. Сергей Иванович, позвоните Павлу Лопатину из юридического отдела и попросите его срочно приехать. Вероничка, напиши точный текст клятвы, постарайся вспомнить каждое слово, каждую запятую.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161