ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
А может, Лоредожеродд постарался.
— Ты произносишь имя Врага?! — отшатнулся Джакомо.
— Я всегда называю врагов по имени. Это убирает страх перед ними.
— С ума сошла… — ошарашено пролепетал Джакомо. — Так не делает никто.
— Вот поэтому Лоредожеродд и трепет вас всех как трёхгрошовую шлюшку.
Джакомо немного помолчал и спросил:
— Ты уверена, что тот Звездорождённый не создавал вурдалака?
— Да. Ли-Вириар стал шахматюшкой в чьей-то игре. Это означает, что его используют в тёмную, хелефайя и сам не подозревает о своём участии в интриге. В ней он может быть кем угодно: пешкой, конём, даже королём, но всё равно остаётся не более чем фигурой — безвольной и бездумной игрушкой. Это заурядная мелкая провокация, в Троедворье такой спектакль пытаются разыгрывать почти каждую неделю, если не дворня, так равновесники.
— Так значит тот Дивный ни в чём не виновен! — обрадовался Джакомо.
Никогда я не пойму этого восторженного преклонения перед хелефайями. Большинство представителей низших каст их обожают, охотно прощая ушастым и снобизм, и высокомерие.
То, что один из кумиров оказался обычным мелким хамом, да ещё и замешанным в одно из самых тяжких преступлений, причиняло Джакомо немалую душевную боль. Несмотря ни на что, хелефайя нравился ему безмерно только одним тем, что он — хелефайя, часть Дивного Народа, живое воплощение красивых легенд и сказок. Джакомо с радостью ухватился за малейшую возможность оправдать ушастика.
— Пойдём, — поднялась я со скамейки, — надо обработать записи.
— Как ты собираешься это делать?
— Посредством ноутбука и специальных программных дисков, которые остались со времён Троедворья. Друзья привезли кое-какие вещи из дома.
— Понятно, — кивнул Джакомо. — А где ты аккумуляторы подзаряжаешь? На основицу каждый раз не набегаешься.
— В некоторых домах Рема есть и электричество, и нормальная канализация.
— Нина, — медленно проговорил Джакомо, — а зачем в Величайшей из битв нужны такие провокации? Зачем эта грязь?
— Затем, что любая битва — это война, а на войне требуется только одно — уничтожить противника с наименьшими затратами собственных сил. О морали там и не вспоминают. Во всяком случае, на такой бессмысленной и бесцельной войне, как троедворская.
— Странно слышать такое от воина.
— Я не воин, я палач.
Джакомо поёжился, глянул недоверчиво. Я достала сотовый телефон, переключила в режим плеера.
— Думаю, один мой друг объяснит тебе всё гораздо лучше. Он истинный воин — добрый, честный и справедливый. Переводной подсилок у тебя ещё не кончился?
— Нет, а зачем тебе?
— Затем, что песня на русском.
Джакомо достал из кармана рубашки талисман, который купил по моему настоянию у кого-то из заезжих троедворцев, активировал. Я включила песню.
Как плетью ударили вести:
В том поезде едет груз двести.
За гибель геройскую плата —
Лишь циферкой сделать солдата.
По лужам кровавым путь к небу —
Так правдой становится небыль.
Спросить я хочу в час расплаты:
«За что умирают солдаты?».
Уходят на небо мальчишки,
Что верили в добрые книжки.
За то, что любить мир умели,
В свинцовом огне мы сгорели.
Всё это не сплетни, а вести:
В том поезде едет груз двести.
За гибель геройскую плата —
Лишь циферкой сделать солдата.
За чьи-то безумные игры
Друг друга мы рвём словно тигры.
Теряя себя в пустословье,
Мы случку назвали любовью.
Потеряна вера и верность,
Напрасно растрачена смелость.
И в битве без цели и смысла
Людей превращаем мы в числа.
Правдивы печальные вести,
В том поезде едет груз двести.
За гибель геройскую плата —
Лишь циферкой сделать солдата.
Я выключила плеер и прицепила трубу на пояс. Джакомо посмотрел на меня с испугом. Каким бы плохим ни был перевод, основную мысль донести сумел. А чувства в любой Сашкиной песне через край хлещут.
Молчать было неловко, сказать нечего, и Джакомо проговорил с запинкой, кивнув на мобильник:
— Мощная игрушка, навороченная. И дорогая.
— Трофейный, — ответила я. — Выдали, когда Люцин командором назначил, а конфисковать не успели.
— Понятно. Пойдём?
Ответить я не успела — в кустах за скамейкой зашуршал ветками подглядчик. Шорох почти неслышный, но мне и этого хватило, мускулы отреагировали вперёд рассудка. Я прыгнула через скамейку и ветки, бросила подглядчика на колени, зажала в жёстком захвате и приставила к горлу его же нож. Чуть трепыхнётся, и говорить с ним будут уже некромансенры.
— Нина, нет! — испуганно вскрикнул Джакомо. — Это Перворождённый!
— Ещё одна сотая секунды и он был бы трупом, — зло сказала я и тряхнула ли-Вириара как тряпичную куклу. — Ты что здесь делал?
Сопротивляться ушастик и не пытался.
— Не убивайте меня, госпожа! — взмолился он. — Клянусь первой яблоней, священным источником и опорным камнем я ничего не знаю о вурдалаке. Господин! — обернулся ли-Вириар к Джакомо, — во имя милосердия!
— Отпусти его, — сказал Джакомо.
— Сначала пусть объяснит, что здесь делал.
— Я прятался от тех людей, из харчевни. Парк не лес, но всё равно здесь деревья и спрятаться легко. Я ничего не знаю, госпожа! Утром я привёз лекарства в аптеку, потом познакомился с красивой девушкой. Она сказала, что будет ждать меня в «Танцующей обезьяне». Но не пришла. Появился вурдалак. Всё, госпожа. Больше ничего не было.
— Он правду говорит, — сказал Джакомо. — Лесной Народ всегда прятался от опасности среди деревьев. И у всех Звёзднооких какая-то ненормальная страсть к человеческим шлюшками, особенно уличным. А если девка пообещает дать бесплатно, то любой из них не то что в грошовый ресторан, на городскую свалку за ней побежит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161
— Ты произносишь имя Врага?! — отшатнулся Джакомо.
— Я всегда называю врагов по имени. Это убирает страх перед ними.
— С ума сошла… — ошарашено пролепетал Джакомо. — Так не делает никто.
— Вот поэтому Лоредожеродд и трепет вас всех как трёхгрошовую шлюшку.
Джакомо немного помолчал и спросил:
— Ты уверена, что тот Звездорождённый не создавал вурдалака?
— Да. Ли-Вириар стал шахматюшкой в чьей-то игре. Это означает, что его используют в тёмную, хелефайя и сам не подозревает о своём участии в интриге. В ней он может быть кем угодно: пешкой, конём, даже королём, но всё равно остаётся не более чем фигурой — безвольной и бездумной игрушкой. Это заурядная мелкая провокация, в Троедворье такой спектакль пытаются разыгрывать почти каждую неделю, если не дворня, так равновесники.
— Так значит тот Дивный ни в чём не виновен! — обрадовался Джакомо.
Никогда я не пойму этого восторженного преклонения перед хелефайями. Большинство представителей низших каст их обожают, охотно прощая ушастым и снобизм, и высокомерие.
То, что один из кумиров оказался обычным мелким хамом, да ещё и замешанным в одно из самых тяжких преступлений, причиняло Джакомо немалую душевную боль. Несмотря ни на что, хелефайя нравился ему безмерно только одним тем, что он — хелефайя, часть Дивного Народа, живое воплощение красивых легенд и сказок. Джакомо с радостью ухватился за малейшую возможность оправдать ушастика.
— Пойдём, — поднялась я со скамейки, — надо обработать записи.
— Как ты собираешься это делать?
— Посредством ноутбука и специальных программных дисков, которые остались со времён Троедворья. Друзья привезли кое-какие вещи из дома.
— Понятно, — кивнул Джакомо. — А где ты аккумуляторы подзаряжаешь? На основицу каждый раз не набегаешься.
— В некоторых домах Рема есть и электричество, и нормальная канализация.
— Нина, — медленно проговорил Джакомо, — а зачем в Величайшей из битв нужны такие провокации? Зачем эта грязь?
— Затем, что любая битва — это война, а на войне требуется только одно — уничтожить противника с наименьшими затратами собственных сил. О морали там и не вспоминают. Во всяком случае, на такой бессмысленной и бесцельной войне, как троедворская.
— Странно слышать такое от воина.
— Я не воин, я палач.
Джакомо поёжился, глянул недоверчиво. Я достала сотовый телефон, переключила в режим плеера.
— Думаю, один мой друг объяснит тебе всё гораздо лучше. Он истинный воин — добрый, честный и справедливый. Переводной подсилок у тебя ещё не кончился?
— Нет, а зачем тебе?
— Затем, что песня на русском.
Джакомо достал из кармана рубашки талисман, который купил по моему настоянию у кого-то из заезжих троедворцев, активировал. Я включила песню.
Как плетью ударили вести:
В том поезде едет груз двести.
За гибель геройскую плата —
Лишь циферкой сделать солдата.
По лужам кровавым путь к небу —
Так правдой становится небыль.
Спросить я хочу в час расплаты:
«За что умирают солдаты?».
Уходят на небо мальчишки,
Что верили в добрые книжки.
За то, что любить мир умели,
В свинцовом огне мы сгорели.
Всё это не сплетни, а вести:
В том поезде едет груз двести.
За гибель геройскую плата —
Лишь циферкой сделать солдата.
За чьи-то безумные игры
Друг друга мы рвём словно тигры.
Теряя себя в пустословье,
Мы случку назвали любовью.
Потеряна вера и верность,
Напрасно растрачена смелость.
И в битве без цели и смысла
Людей превращаем мы в числа.
Правдивы печальные вести,
В том поезде едет груз двести.
За гибель геройскую плата —
Лишь циферкой сделать солдата.
Я выключила плеер и прицепила трубу на пояс. Джакомо посмотрел на меня с испугом. Каким бы плохим ни был перевод, основную мысль донести сумел. А чувства в любой Сашкиной песне через край хлещут.
Молчать было неловко, сказать нечего, и Джакомо проговорил с запинкой, кивнув на мобильник:
— Мощная игрушка, навороченная. И дорогая.
— Трофейный, — ответила я. — Выдали, когда Люцин командором назначил, а конфисковать не успели.
— Понятно. Пойдём?
Ответить я не успела — в кустах за скамейкой зашуршал ветками подглядчик. Шорох почти неслышный, но мне и этого хватило, мускулы отреагировали вперёд рассудка. Я прыгнула через скамейку и ветки, бросила подглядчика на колени, зажала в жёстком захвате и приставила к горлу его же нож. Чуть трепыхнётся, и говорить с ним будут уже некромансенры.
— Нина, нет! — испуганно вскрикнул Джакомо. — Это Перворождённый!
— Ещё одна сотая секунды и он был бы трупом, — зло сказала я и тряхнула ли-Вириара как тряпичную куклу. — Ты что здесь делал?
Сопротивляться ушастик и не пытался.
— Не убивайте меня, госпожа! — взмолился он. — Клянусь первой яблоней, священным источником и опорным камнем я ничего не знаю о вурдалаке. Господин! — обернулся ли-Вириар к Джакомо, — во имя милосердия!
— Отпусти его, — сказал Джакомо.
— Сначала пусть объяснит, что здесь делал.
— Я прятался от тех людей, из харчевни. Парк не лес, но всё равно здесь деревья и спрятаться легко. Я ничего не знаю, госпожа! Утром я привёз лекарства в аптеку, потом познакомился с красивой девушкой. Она сказала, что будет ждать меня в «Танцующей обезьяне». Но не пришла. Появился вурдалак. Всё, госпожа. Больше ничего не было.
— Он правду говорит, — сказал Джакомо. — Лесной Народ всегда прятался от опасности среди деревьев. И у всех Звёзднооких какая-то ненормальная страсть к человеческим шлюшками, особенно уличным. А если девка пообещает дать бесплатно, то любой из них не то что в грошовый ресторан, на городскую свалку за ней побежит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161