Блисс молча выслушала это, не зная, что и думать. Ее мать владела драгоценностью, связанной с Серебряной кровью?
- Конечно, - добавил Форсайт, покачав головой, - это всего лишь вымысел.
Тут в комнату вошла Боби Энн в безобразном платье от Версаче; больше всего это походило на то, будто ее просто выкрасили металлической виниловой краской.
- Как я выгляжу? - медовым голосом спросила она у супруга.
Блисс с отцом переглянулись.
- Очень мило, дорогая, - с застывшей улыбкой произнес Форсайт. - Ну что, идем? Машина ждет.
Перед гостиницей выстроилась фаланга фотографов и толпа любопытствующих зевак, но их удерживали на расстоянии ограждение и множество полицейских. Как только ко входу подкатывал очередной лимузин, тут же начиналось лихорадочное мигание вспышек.
- А вот и мы! - радостно воскликнула Боби Энн, выйдя из автомобиля и опершись на руку мужа.
Но папарацци интересовала только Блисс.
- Блисс! Сюда! Блисс! Взгляните на меня! Блисс, пожалуйста!
- Что это на вас такое?
- Кто шил это платье?
У некоторых фотографов и репортеров хватило вежливости поинтересоваться у сенатора и его супруги, что они думают насчет бала, но было очевидно, что главным объектом их внимания является Блисс.
От края тротуара до входа в гостиницу было всего десять ступеней, но Блисс понадобилось добрых полчаса, чтобы преодолеть их.
- Сумасшедший дом какой-то, - с довольным видом заметила она, когда, наконец-то добравшись до розово-золотого вестибюля, обнаружила кавалера, с нетерпением ожидавшего ее у главной регистрационной стойки.
Бальный зал «Сент-Региса» превратился в мерцающую зимнюю страну чудес: хрустальные люстры висели на струнах, унизанных горным хрусталем, и повсюду красовались великолепные розы «Американская красавица», от шестифутовых ваз, таких тяжелых, что столы пришлось дополнительно укреплять, и до гирлянд над каждым входом. Из главной гостиной в сам бальный зал вела белоснежная ковровая дорожка.
- Сенатор и миссис Форсайт Ллевеллин, - объявил герольд, когда политик с женой появились на верхней площадке лестницы.
Их тут же осветил луч прожектора, и барабанщик выбил напряженную дробь.
- Мистер Джеймс Эндрюс Кир. Мисс Блисс Ллевеллин.
И их четверка медленно вступила в бальный зал.
Два оркестра по пятьдесят музыкантов в каждом, расположенные в противоположных концах бального зала, играли медленные вальсы, пока представители Голубой крови демонстрировали пышные наряды: мужчины, эффектные и обходительные в своих фраках, женщины, сверхъестественно стройные и невероятно элегантные в роскошных бальных платьях. Это было волшебное зрелище. На этот раз Комитет и вправду превзошел сам себя. Бальный зал был залит ослепительным белым сиянием: старинные хрустальные люстры искрились, а мозаичные полы блестели.
Джейми провел Блисс к ее столу, отсалютовал ей и тут же исчез до конца бала. Ну и ладно. Блисс обнаружила Мими, стоящую вместе с родителями в первом ряду встречающих.
- Ого! - воскликнула Мими, тут же заметившая ожерелье подруги. - Вот это камень!
- Это моей матери, - объяснила Блисс.
Она пересказала Мими легенду про «Проклятие Люцифера».
Мими потрогала изумруд, погладила его ледяные грани. Стоило ей коснуться камня, как ее тут же перенесло к последней битве: мгновения черного дня, далекое пение труб, Михаил с пылающим мечом, изгнание - и холод. Холод... пробуждение бессмертных на земле и смертельная жажда, вынуждающая питаться.
Мими охнула. Глаза ее остекленели; она все еще продолжала сжимать камень в руке. А потом выронила, словно он обжег ее.
Блисс испугалась. Она поняла, что с Мими, когда та коснулась камня, что-то произошло, некая вспышка озарения, укол памяти. Но когда камень трогала сама Блисс, с ней не происходило ничего. Это был просто драгоценный камень, и ничего более. «Проклятие Люцифера». Блисс пробрала дрожь.
- Это просто какое-то «Сердце океана», - прерывающимся голосом произнесла Мими. - Обещай мне, что не швырнешь его с палубы «Титаника».
Блисс попыталась засмеяться. Но камень величиной в пятьдесят пять карат тяжело лежал у нее на груди.
«Роза Люцифера». «Проклятие Люцифера». Князь Серебряной крови. Его самое драгоценное имущество висело у нее на шее, словно удавка. Блисс содрогнулась. В глубине души ей захотелось сорвать ожерелье и зашвырнуть как можно дальше, насколько хватит сил.
ГЛАВА 13
Некогда особняк ван Аленов на углу Сто первой улицы и Риверсайда был одним из самых больших и великолепных домов во всем Нью-Йорке. Бесчисленные поколения семьи принимали здесь президентов, губернаторов штатов, иностранных сановников, нобелевских лауреатов, а в придачу - королей и королев Голливуда и калифов на час, представителей богемы, художников, писателей и прочих творческих личностей. Ныне же дом являл собою лишь тень былого величия: у карнизов выщербились края, половину дома изрисовали граффити, крыша протекала, а по стенам змеились трещины, поскольку семейство уже много лет не могло поддерживать здание в должном состоянии.
Шайлер затащила дорожную сумку на крыльцо и позвонила в дверь.
Хэтти, бабушкина верная горничная, впустила ее в дом.
В гостиной было так же темно, как и при отъезде Шайлер; мебель стояла в чехлах. Много лет Шайлер с Корделией пользовались лишь четвертью комнат большого дома - кухней, столовой и двумя спальнями. Все прочие были заперты. Шайлер приписывала это обстоятельство бедности Корделии. Ее бабушка держала почти всю мебель в доме под чехлами; окна были завешаны шторами, и целые крылья дома закрыты для входа.
В результате дом смахивал на старый, затхлый музей, заполненный древними экспонатами и дорогими произведениями искусства, запрятанными под замок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66