Ничего с Жаком не случилось. Наверное, Ришар давно нашел его и отвел в комнату. У ее супруга был ангел-хранитель, который следил за всеми детьми и слабоумными.
Высоко в небе догорали последние вспышки фейерверка. Жислен смотрела на падающие звезды и желала, чтобы точно так же растаяли в воздухе все ее заботы. Погрузившись в свои мысли, она оставалась сидеть, хотя фейерверк давно закончился и факелы в парке гасли один за другим.
– Такой дивной ночью – и в одиночестве?
Графиня обернулась. Около скамьи стоял граф де Сен-Круа. Она не могла видеть выражение его лица, но даже слов было достаточно, чтобы почувствовать явную угрозу.
– Я направлялась в свои покои и хотела лишь немного полюбоваться фейерверком. А теперь мне надо идти. Меня ждут.
Жислен встала, с трудом поборов желание просто убежать, и величественно направилась к дому.
– Кто же вас ждет, графиня? Разве что слабоумный кретин? – преградил ей дорогу граф.
Женщина попыталась увернуться, но племянник короля приблизился еще на шаг, тем самым загнав ее в ловушку. Спину ее царапал цоколь какой-то статуи, а граф поставил руки по левую и правую стороны от ее головы. Теперь Жислен могла видеть на его лице презрительную улыбку.
– Он подождет. Этот кретин, наверное, играет в своих деревянных солдатиков. Я же предлагаю вам совсем иной вид развлечений. Тот, который достоин женщины, обладающей таким шармом и красотой.
Граф нагнулся и поцеловал ее в бровь. Потом его губы начали блуждать около уха Жислен:
– Вам вообще-то известно, что такое спать с мужчиной? С настоящим мужчиной, который знает толк в искусстве любви?
Графиня стояла, как окаменевшая. Она не могла поверить, что граф на самом деле осмелится не только оскорбить ее словами, но и коснуться. С силой, которая удивила ее саму, она отбросила ладонь наглеца и выскользнула из-под его руки. Ее голос едва заметно дрожал, когда она наконец нашла слова, чтобы поставить его на место.
– Граф, я могу извинить ваше поведение, приписав его избыточному количеству выпитого вина, на которое не поскупился мой брат. Я уверена, что завтра вы пожалеете о своих поступках и вам станет стыдно за них. Будьте здоровы.
Сен-Круа последовал за ней, вызывающе медлительно, все еще коварно улыбаясь.
– Я должен извиняться за то, что вы воспламенили мое сердце? Ах, Жислен, вы же это не всерьез?
– Я запрещаю вам называть меня по имени. Для вас я – графиня дю Плесси-Ферток, – она ускорила шаг, чтобы быстрее оказаться в безопасности: – Если вы извинитесь передо мной, то я не стану ничего рассказывать брату о вашем недостойном поведении.
Совершенно неожиданно негодяй схватил женщину за рукав и резко развернул к себе:
– А я обещаю ничего не рассказывать о вашем недостойном поведении!
Указательным и большим пальцами он впился ей в щеки, чтобы не дать сжать губы при поцелуе.
Жислен отчаянно уперлась ладонями в его плечи. Его толстый шершавый язык вызывал у нее рвотный рефлекс. Графиня попыталась отклонить голову, но де Сен-Круа держал ее крепко. Женщина поняла, что еще немного – и она потеряет сознание. Жислен растерялась. Надо было что-то делать! И вдруг племянник короля отпустил ее.
Жислен не стала терять времени, оглядываясь на него, и бросилась к дому, словно за ней гналась тысяча чертей. Лишь у дверей она обернулась, поскольку не слышала шагов преследователя. К ее облегчению, она была одна. Графиня прислонилась к стене дома и закрыла глаза. По ее лицу катились слезы. Она чувствовала себя такой грязной, все еще ощущая противный вкус его поцелуя на губах… Что такого она сделала, чтобы так спровоцировать мужчину? Неужели по ней заметно, что в ее жизни нет физической любви? Должно быть, так. Ведь раньше никто не отваживался обращаться с ней подобным образом, словно она дешевая проститутка.
Может быть, поговорить с Анри? Но ей нестерпимо было опять видеть то сострадание, которое она так часто замечала в его глазах, а потребовать от брата отъезда графа казалось слишком высокой ценой.
Графиня отдышалась и попробовала собраться с мыслями. Из дома доносилась музыка. Праздник еще долго не закончится, а ей надо вернуться в свою комнату. Жислен не желала никого видеть и уж тем более не хотела ни с кем разговаривать. Теперь ей хотелось только спать. И проснуться уже в другом мире.
23
Мари, зевая, потянулась. Взгляд ее упал на зеркало, вставленное под балдахином кровати. Всю ночь она так восхищалась им, что Тристан наконец пригрозил потушить свечи. Чего, конечно же, не сделал.
Возможность не только чувствовать мужа, но и видеть во время занятий любовью игру мышц на его спине, узкие бедра возносила возбуждение на недосягаемую высоту. Мари была уверена, что после этой ночи ничто и никто не сможет больше их разлучить.
То, что сейчас она лежала в обитой алым атласом кровати одна, имело вескую причину. Вчера вечером, когда, трепеща от ожидания и предвкушения, они с мужем шли через бальную залу, Анри пригласил Тристана на охоту, которая была назначена на следующее утро, и, чтобы поскорее отделаться от герцога, ее муж без лишних слов согласился. Очевидно, он решил принять это приглашение.
Подобная готовность исполнить обещанное впечатлила ее, тем более что Мари знала: поспать ему удалось едва ли более двух часов. Молодая женщина взглянула на свое отражение в зеркале и довольно потянулась, а потом смежила веки, чтобы еще немного подремать, – ведь напольные часы показывали лишь без десяти девять.
Вдруг кто-то бесцеремонно затряс ее за плечо. Мари увидела испуганно распахнутые глаза Фанетты:
– Мадам, проснитесь! Случилось нечто ужасное!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67