Мирья открыла глаза, сама залезла на нары и тут же заснула. На нарах нашелся старый, весь в заплатах мешок. Валентин накрыл им ноги девушки, хотел стянуть с ее ног шерстяные носки, но не осмелился. Потом он присел на край нар и стал смотреть на спящую Мирью. Густые золотистые волосы девушки рассыпались на сухом камыше. Красноватые блики догорающего огня падали на лицо девушки, и при их красноватом свете оно казалось еще красивее.
Затаив дыхание, Валентин любовался Мирьей. Все это казалось какой-то сказкой.
Вдруг Валентин почувствовал, будто делает что-то нехорошее. Он опустился на пол, сел перед очагом и стал поправлять угли. У дверей стояли лыжные ботинки Мирьи. Валентин взял их в руки и стал ощупывать, не сырые ли. «Какие маленькие»,— подумал он и пристроил их сушиться около каменки.
Валентин решил не спать: надо сторожить огонь, чтобы случайно не загорелся пол избушки. «Что будет, если случится пожар?» — ужаснулся он. Нет, он не будет будить Мирью, он осторожно, нежно возьмет ее на руки и вынесет. Он готов нести ее на руках куда угодно, хоть до самого Кайтаниеми. Или если вдруг — стал он фантазировать — нападут звери или бандиты, он будет драться до последнего. А Мирья будет спать и ничего не узнает об этом. Мирья ровно дышала во сне. Огонь постепенно угасал. Валентин задремал, опустив голову на руки, потом, откинувшись на камыши, заснул так же крепко, как и Мирья.
Среди ночи, когда угли в очаге еще чуть-чуть тлели, Мирья на мгновение проснулась. Она никак не могла понять, где она находится. Сперва ей показалось, что она в новом доме у Нийло. Но почему здесь так темно? Нет, Нийло далеко. Но где же она? Она огляделась. И вспомнила. Валентин спал на полу. «Ему, бедному, наверное, холодно»,— успела подумать Мирья и опять заснула.
Сколько времени они спали? Они не знали этого сами. Проснулись они одновременно. То ли от стужи, потому что огонь давно погас и избушка выстудилась, то ли услышав голос Андрея:
— Эй, ребята, сюда, здесь они.
На улице ярко светило солнце. Дрожа от холода и щурясь от ослепительного дневного света, Мирья и Валентин выползли из занесенной снегом избушки.
Когда агитбригада вышла на другой берег Кайтасалми, Андрей остановился и стал поджидать идущих следом. Один за другим появлялись из метели участники бригады, они все были похожи на дедов-морозов, и узнать их можно было, только заглянув в лицо. Андрей не беспокоился. Ведь никто не мог заблудиться, все же шли вместе. Он не стал проверять, все ли на месте. Только спросил на всякий случай:
— Все?
— Все, все, не беспокойся,— ответил кто-то.
— Давай пошли скорее, чего тут стоять на ветру.
От берега Кайтасалми до нового поселка было километров восемь. Проезжей дороги не было, так как через залив не было моста. Машины ходили вокруг Сийкаярви. Лыжники шли сейчас напрямик, через лес. Летом здесь проходила тропа, а зимой хорошо укатанная лыжня, которую никакая метель не могла занести. Уверенный в том, что все идут за ним следом, Андрей, не оглядываясь, пошел дальше. На этой лыжне никто все равно на заблудится. А в Кайтасалми он хотел прийти пораньше других. Надо же заглянуть к отцу, да и за концерт он ответственный. Наталия осталась у матери в Кайтаниеми.
Дом из круглых бревен стоял в одном ряду с другими такими же новыми домами, отличаясь от них, пожалуй, только забором, который был сделан более аккуратно. Отец сам поставил ограду, и если он что-то делал, то делал хорошо. Сруб дома был поставлен бригадой плотников стройки, но, когда распределили строившиеся дома, Степан Никифорович сам решил произвести внутреннюю отделку в своем доме. Строительное управление не возражало. Андрей еще не был в новом доме отца и сейчас с любопытством рассматривал его. Он неторопливо шел по двору, замедляя шаги еще и по другой причине: как-то его встретит отец после недавней стычки. Аккуратно выструганные ступени вели на крыльцо. Опорные столбы были выкрашены в белый цвет. Белая застекленная дверь вела в просторную и светлую переднюю. Вытирая ноги о половик, Андрей' вдруг обратил внимание на пол. Он сначала не поверил своим глазам: пол в передней был сделан из половых досок стандартного дома. «Не может быть. Неужели отец тоже?..» Андрей долго рассматривал пол. Да, это были именно те доски. Вот так по частям и находится исчезнувший дом: крыльцо в Кайтаниеми, пол — здесь, у отца. Видимо, и стены где-нибудь неподалеку, не за морем и не за границей.
Открыв в кухню дверь, Андрей машинально взглянул под ноги. Здесь пол тоже был из этих самых досок. Точно.
— А вой, Андрюша,— мать бросилась навстречу сыну. Она так спешила, что забыла выпустить из руки ковш. Так с ковшом в руке и обняла. Она как раз накрывала на стол. В праздничные дни они завтракали позднее, чем обычно. Андрей снял пальто, повесил на вешалку у дверей, поздравил мать с Новым годом, спросил, как здесь живут.
— Да помаленьку живем.— Мать крутилась между плитой и столом.
Андрей уже догадался, что отец дома. Сидит, наверное, в соседней комнате. И слышал, конечно, кто пришел. Андрей решил подождать, выйдет ли отец ему навстречу. Но потом подумал: если уж вопрос идет о самолюбии, то все- таки отец есть отец, а он сын. И он решительными шагами направился в горницу. Отец сидел за газетой.
— Тервех, туатто. С Новым годом тебя.— Андрей прошел к отцу и пожал ему руку.
— Тервех,— растерянно ответил отец.
Они поздоровались. И молчали. Вбежала мать:
— Мужики, мужики, скорее завтракать.
Отец и сын прошли в кухню. На столе стоял обычный карельский завтрак. Рыба соленая и вареная, рыбник, калитки и шаньги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112