— М-да. Мои клиенты подобных вопросов обычно не задают... Ну и что же?
— Вы Мийккула Кауронен, сын Хотатты?
— Ага, значит, вы знаете меня. Да и я где-то вас встречал.
— Я Карьялайнен, Тимо Карьялайнен, бывший Карельский. Вспомнили? — гость протянул, руку и заулыбался.
— Вот как, значит, это вы. У вас, помнится, тогда была вот такая борода. И револьвер.
— Да, были... И борода была, и револьвер. Теперь нет ни того, ни другого. Нет ничего. А я-то в газете вычитал, что коммерции советник Кархунен поднял тост за Мийккулу, сына Хотатты. И думаю, пойду посмотрю, что за Кархунен.
— Хорошо, что зашли.— Коммерции советник высвободил руку из цепкой руки гостя.— Вот, пожалуйста, курите?
Карьялайнен толстыми, короткими пальцами неуклюже взял сигару, покрутил ее между большим и указательным пальцами и встрепенулся, заметив вдруг, что коммерции советник держит перед ним зажигалку.
— Да, вы тогда как в воду канули,— усмехнулся Тимо после долгой затяжки.— Мы ведь вас искали по всей Финляндии, расспрашивали...
— Зачем меня искали?
— Просто так. Боялись за вас, думали—куда парень мог запропасть в чужой стране? Все могло случиться. Ведь вы к тому же и большевистские курсы прошли. Никому не пришло в голову искать Микаэла Кархунена. Мийккула оказался хитрым парнем, хи-хи. Он был тише воды, ниже травы.
— Ну и что? — Тон гостя начал выводить хозяина из себя.
— Ничего. До сих пор, наверное, никто не знает, кто вы?
— Послушайте, Тимо, вы что, пришли вымогать? Хотите немного разжиться, да? Но зря вы стараетесь. Не выйдет. Ступайте и докладывайте. Для нашей фирмы это будет отличной рекламой.
— Что вы, господин коммерции советник,— стал заверять Тимо,— помните, мы же договорились, что все это будет замято. Если карел дает слово, он не нарушает его.
— Мне нечего бояться.
— Теперь, конечно, нечего... Времена не те. А вот тогда вам бы туго пришлось, если бы узнали... Но мы никому ничего не сказали. Я всех ребят предупредил, чтоб ни...
— И все-таки искали меня,— усмехнулся Кархунен.
— Да не потому же искали. Помочь хотели.
— Скажите, Тимо, вы по какому делу пришли ко мне?
— Не гоните меня. Хоть вы и богатый человек, а я бедный, все-таки мы земляки. Два карельских мужика, так у нас раньше говорили.
— Я не знаю, Тимо, кто мы,— сказал коммерции советник уже мягче.— Что было, то сплыло. А как ты жил это время?
— Не жил — горе мыкал,— озлобленно заговорил Тимо.— Уж кто-кто, а я верой-правдой служил делу Карелии. И что же? Остался гол как сокол. О, когда воевать надо было, мы были нужны. И после меня по городам возили, показывали — герой, дескать. Публика в ладошки хлопала. А потом выбросили, как изношенный башмак. Живи, как знаешь. Кем я только не был — сплавщиком, батраком, плотником. А чаще — безработным. Только когда забастовка, вспоминали обо мне: давай, Тимо, работай. Довелось мне еще раз побывать и в родных местах. Тоже подрядился за государственные харчи. В батальоне соплеменников служил. Вам-то, господин коммерции советник, наверное, больше не пришлось бродить по этим болотам? Потом война кончилась,— слава богу, хоть жив остался.
— Семья у тебя есть?
— Жена была. Тоже из наших. Жила, как цыганка,— ни кола ни двора. Померла жена. Сын где-то теперь болтается. Даже не знаю где. Вот такова судьба героев Карелии. Когда мы нужны были, как с нами только не носились! Ты еще умеешь говорить на нашем языке? — спросил Тимо по-карельски.
— Не знаю,— усмехнулся Кархунен.— Все забылось. И язык, и Карелия.
— А я не забуду. Я был карелом и буду карелом. Финны нас забыли. Тоже братья-соплеменники. Им один черт — хоть с голодухи подыхай. Ты спрашиваешь, зачем я пришел. Скажу тебе прямо, как карелу и человеку богатому, не грех было бы поддержать своего бедного земляка, уж коли соплеменники нас забыли...
Коммерции советник грустно усмехнулся, стряхнул пепел с сигары и протянул, цедя сквозь зубы:
— Финны... карелы... народы-братья... Все это чепуха!
— Как чепуха! Разве мы не воевали?
— Ты, Тимо, слушай, что я говорю... Что такое братство финнов и карел? Один дает деньги на это дело, а другой наживается на чужих деньгах. А третий, который не дает денег и не получает их с этого братства, отдает свою голову или становится калекой. Я тоже давал в свое время деньги на это дело всяким обществам, а они деньги взяли, красивых слов наговорили — и всё. Вот тебе и братство.
— Но ведь финны и карелы... они ведь...
— Что они ведь? Что такое финны? Один делает деньги, а другой стоит рядом и вытягивает их: создает всякие там партии, парламентские фракции, профсоюзы, стачечные комитеты... А карелы? То же самое. Я делаю деньги, а ты вот пришел и хочешь вытянуть у меня их, сперва шантажом, а потом просишь, как нищий. Вот в тебе и всего-то карела. Я-то давно знать не знаю и знать не хочу ни Карелии, ни всяких там карельских обществ, ни карел.
Коммерции советник встал. Гостю пришлось тоже подняться, но он не спешил уходить. Весь в морщинах, сутулый, мешковатый в своем дешевом костюме, который он, наверно, купил в кредит, Тимо выглядел таким жалким и беспомощным, что коммерции советник положил перед гостем две ассигнации.
— Бери. Хватит, чтобы раз поесть да выпить. Но помни, что больше ни пенни не получишь.
Тимо медлил, смотрел на деньги. Потом все же взял их в руку. Да, пообедать на них раз можно и выпить. Но не больше. И дали эти деньги ему как милостыню нищему. Спрятав деньги, он сказал отрывисто:
— Отвалил! Да, коммерции советник, наверное, редко кому так щедро милостыню подает! Иначе б, верно, не разбогател.
— Можешь убираться!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112