— Собирался сказать, коль ты сюда прибыл — добро пожаловать! Но кровь больше не проливай. Попроси у власти прощения, сдай оружие... Быть может, простят. И Саидназар через три-четыре года вернется. Подумай — ведь здесь твое село, твоя родина! И мы, все вместе, прекрасную жизнь здесь построим! Вот что я хотел тебе сказать.
Усмон Азиз расхохотался ему в лицо.
— Говоришь, прекрасную жизнь?! Как же ты собираешься ее строить? Поделись секретом, мы тебя просим!
— Трудом и потом,— спокойно ответил Юнус.— Дружбой и товариществом.
— Дружбой и товариществом?— с издевкой спросил Усмон Азиз.— С кем? Вот с этими тремя босяками, которые, как чурбаны, застыли рядом с тобой?
— Да! И с ними, и с другими бедняками... Даже четверо, если дружно возьмутся, гору сотрут в порошок. А семеро враждующих не уберегут и своего дастархана.
— От благих пожеланий земля еще никогда урожая не давала. И скота больше не становилось от пустых слов.
Юнус усмехнулся.
— Есть, бай, одна легенда, послушай...
— Да-да!—воскликнул Усмон Азиз.— Пора и нам набраться ума-разума. Послушаем умного человека...
Он откровенно издевался над Юнусом, но тот лишь укоризненно покачал головой и начал:
— Жил-был в некие времена один дехканин-таджик, вроде меня. Нашелся ученый муж—совсем как вон тот,— кивком головы Юнус указал на мулло Салима,— и говорит: молись день и ночь, бей поклоны, и бог тебе непременно пошлет обильный урожай. Дехканин так и делал: молился, кланялся — но проходил год за годом, земля истощалась, а урожая не было и в помине. Наконец, землепашец уразумел, что ожидать милости от всевышнего — пустое дело, И в семи местах
туго затянув пояс, обратился прямо к божьему престолу и сказал: если Ты, создатель восемнадцати тысяч миров, и в этом году не дашь мне урожая, то я возьму его сам! Подобная строптивость привела бога в негодование, и он приказал Земле, чтобы она и впредь ничего не давала этому дехканину. А тот сказал: посмотрим, плюнул на поклоны и молитвы и принялся трудиться день и ночь. Пахал, сеял, поливал, жал, молотил — обильный урожай собрал он в конце концов! Само собой, это не понравилось богу, и он упрекнул Землю, что она не исполнила его волю и тем самым совершила великий грех. Земля отвечала: он так трудился, господи, так лелеял и берег свои посевы, что я не могла лишить его урожая. Человек победил меня, и я уступила ему. С той поры,— заключил свой рассказ Юнус,— Создатель всегда на стороне труженика.
— Что ж,— небрежно промолвил Усмон Азиз,— поблагодарим председателя. Ты,— взглянул он на Юнуса,— на том свете теперь трудиться будешь.
Ничем не выдал своего волнения Юнус.
— Не бери на себя много, бай,— спокойно проговорил он.
Усмон Азиз тяжело усмехнулся.
— Я...— начал было он, но, не договорив, повернулся к племянникам и велел им отправляться домой. Когда они ушли, он обратился к мулло Салиму:— Имам!
— Да, почтенный?
— Вы знаете этого человека?
— Знаю: это обозливший бога предатель веры.
— Соответствуют ли шариату его поступки?
— Ни в какой мере, почтенный! Насильно сгонять скот мусульман в колхоз — это по шариату?
— Не лгите, мулло!— оборвал его Юнус.— Не лгите, ибо, по вашим же словам, сгорит могила лгуна. Мы в колхоз никого не тащили и скот ни у кого не отбирали.
— Верно!— сказал Зариф Барака.— Мы в колхоз добровольно вошли.
— Да, хлебом клянусь, что верно,— подтвердил один из дехкан.
Но словно не слышал их Усмон Азиз.
— Продолжайте, имам,— отчетливо произнес он.
Итак, если позволите,— мулло Салим принялся загибать длинные пальцы.— Этот вероотступник звал людей вступать в колхоз... Детей, он говорил, надо посылать в школы неверных... А женщины и девушки,— мулло с возмущением загнул третий палец,— чтоб надрывались, подняв штаны, и наравне с мужчинами брались за лопаты и кетмени, пахали и плелись за волами!
— Что ж,— сказал Усмон Азиз,— какого в таком случае наказания достоин этот человек, родившийся мусульманином, но ставший блюдолизом у неверных и посягнувший на священную веру ислама?
— Удел его — смерть!— отчеканил мулло Салим.
Усмон Азиз глянул на Хомида.
— А вы как думаете?
— Я согласен с имамом. Эти голодранцы и меня изрядно помучили.
— В обоих мирах проклят будешь, Хомид!— крикнул Юнус.
— На твою голову твое проклятье!— закричал Хомид, но взгляд свой от Юнуса отвел.
— Недоумок,— процедил Юнус и сплюнул Хомиду под ноги.
— Он дурак, Юнус, он только одним днем живет,— подхватил Зариф Барака.
— Заткнись!— завопил Хомид.
— Тихо!—подняв руку, приказал Усмон Азиз и обернулся к Омоете.— А ты как думаешь, сестра?
— Я ду — Она вздохнула и умолкла. Затем, подняв голову, С у: г ила короткий взгляд на Юнуса и повернулась к брату:— Как вы скажете.
Усгон Азиз посмотрел на Юнуса.
— Слышал?
Тот спокойно кивнул:
— Слышал.
— Еще что-нибудь хочешь сказать?
— Хочу тебе сказать, бай, чтобы ты подумал. Смотри — раскаиваться будешь! Реки крови сниться будут тебе по ночам, черными станут твои дни! Или погибнешь здесь без могилы и савана — и ты, и эти вот хвосты твои,— повел Юнус глазами в сторону Курбана и Гуломхусайна.— Освободи Анвара и учителя! Я вижу,
мой совет тебе не по нраву, прощения у властей ты просить не желаешь... Тогда оставь село в покое и уходи своей дорогой!
— Ты бредишь!— проронил Усмон Азиз.
— Слово Юнуса дельное, бай,— твердо сказал Зариф Барака.— К чему смерть, насилие, издевательства? Устали от них люди... Ни в чем не виноват Юнус. Анвар и Каромат тоже невинны.
— Ты хочешь меня убедить, что знаешь, где добро, а где зло?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61