В основе всей нашей пенитенциарной системы идея
исправления коллективным трудом. Эта идя сформулирована и внедрена в нашу
жизнь замечательными книгами А.С. Макаренко. Гуманизм ее в применении к
приступникам не надо доказывать: общество не только налагает кару на своих
оступившихся членов, но и заботится об их исправлении, очищении от
скверны, возвращении к честному труду в коллективе свободных людей.
Недаром начальники отрядов набираются из офицеров с гуманитарным высшим
образованием - философы, историки, педагоги, юристы.
Когда они принимали назначение и шли сюда работать, некоторые втайне
мечтали о стезе Макаренко - о массовом перевоспитании преступников, о
возвращении заблудших на истинный путь. Все это так красиво выглядело в
книгах и кинофильмах о перековке. Убеждение, воодушивление, прозрение,
трудовой энтузиазм, благодарственные письма от бывших питомцев, скупые
слезы на твердых небритых скулах... Реальность быстро остудила эти
идеальные представления. "Опускаются руки, - говорил мне один такой
идеалист. - Ничего не получается. Только выйдут на свободу, глядишь -
возврат, многие по нескольку раз. Исправленных ужасающе мало, да и
ненадежные они. Все говорим о доверии, доверии. Вот недавно подписали
одному досрочное, отличные были характеристики, а через неделю - взят за
убийство".
Мой опыт общения с зэками говорил о том же. В откровенной беседе лишь
некоторые делились намерениями начать новую жизнь "завязать" с уголовным
миром. Господствовало просто желание больше не попадпться - действовать
умнее, хитрее, ловчее, но в старом духе. Ссылались на то, что нынче не
проживешь по-людски, что все так думают. "Я что, я как все. Пахать дураков
нет. Зарплата - хо, это разве бабки? Смех один. На раз в кабак сходить". -
"Так ведь опять сюда загремишь". - "Зачем же! С умом надо". И умолкал. А
по ночам в разных углах под стакан чефира шли шепотом бесконечные
совещания "деловых" о том, как это - с умом. Обмен опытом. Замыслы. Планы.
Думал и я. О том, в чем ошибка, коренная ошибка. И пришел к выводу,
что ошибочна сама вера в магическую силу труда и в повсеместную
благотворность коллектива. И труд и коллектив были на всякой каторге, у
галерников. Каторжный труд нередко убивал, но инкого не мог изменить.
Бандиты оставались бандитами (а декабристы - революционерами). Лагерь -
это пародия на педагогическую поэму.
Макаренко тут не причем. Его учение нельзя распростронять на лагеря и
тюрьмы. У него был совсем другой коллектив: юношеский, не столь уж
подневольный (без охраны и ограды), набраные не из закоренелых
уголовников, а из безпризорников, не говоря уже о том, что во главе стоял
гениальный воспитатель. К тому же коллектив был разношерстный, неопытный,
без словшихся традиций, и Макаренко, будучи гениальным воспитателем, сумел
передать ему энтузиазм всей страны, зажечь молодежь новыми идеями, создать
новую романтику, открыть увлекательную жизненную перспективу. В
исправительно - трудовой колонии - совершенно другая картина.



7. ПЕДАГОГИЧЕСКАЯ ПАРОДИЯ: ТРУД И КОЛЛЕКТИВ

Труд сам по себе никого и никогда не исправлял и не обогощал. Учит и
лечит труд сознательный, целенаправленный, товарищеский и, главное,
свободный. Труд, справедливо вознаграждаемый, связанный с положительными
эмоциями. От всего этого труд в ИТК далек. Это труд подневольный, тяжелый
и монотонный, никак не связанный с увличениями работников или хотя бы с их
профессией. Условия работы скверные (они же немогут быть лучше, чем на
воле), вознаграждение мизерное (оно же не может быть выше, чем на воле).
Такая обстановка может внушить (и внушает) только отвращение и ненависть к
труду, в лучшем случае - равнодушие.
Единственное, что помогает администрации добиваться выполнения плана,
это главворы со своими подручными, ставшие по сути надсмотрщиками - в
обмен на право работать физически самим: кто же следит, чтобы мужики и
чушки выполняли нормы, кто наказывает их (по - своему) за отлынивание, кто
отправляет их, только что вернувшихся со смены, повторно на работу, на
следующую смену? За это наш лагерь кличут ещеи "сучьей зоной": "воры
ссучились".
По - моему, администрация хорошо понимает, что это так. В штабе, куда
я был вызван по какому-то делу, я слышал, как начальник лагеря спрашивал
офицеров: "Когда же, черт возьми, мы научимся выполнять план без кулаков
главворов?!".
Власти издавна старались изыскать иные дополнительные стимулы. В
сталинские времена действовало правило: за ударный труд - сокращение
срока. Экономически это было действенно. Но при этом физическая сила
получала приемущество над совестью, и сильным бандитам втрое сокращали
срок. В наши дни стимулом считают соревнование - по образцу свободного
труда, только здесь оно носит название не "социалистического", а
"трудового". Отряды должны вызывать друг друга, принимают обязательства
(чуть было не сказал "соцобязательства"), подсчитываются итоги в процентах
по разным показателям, выделяются передовики и иак далее. Эффективность
соревнования и на воле, как мы знаем, оставляет желать лучшего, чаще все
сводится к формалистической суете и показухе. А уж тут, за колючей
проволокой...
Меня интересовало, относятся ли наверху к этому спектаклю всерьез, и
я проделал небольшой эксперимент. В лагерь прибыла проверочная комиссия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14