Плавали скрипки и контрабасы. В огромную воронку Сенной площади, бурля и булькая, вливалась вода.
- Туда нам нельзя, - сказал Математик как-то неуверенно.
- Тут все умрут. Нам вообще никуда нельзя, - ответил Владимир Павлович и, в общем, был прав.
- Но нам надо на "Технологический институт".
- Это вам туда надо, а будет ли существовать эта станция через несколько часов?
Математик справился с растерянностью и уверенно сказал:
- Будет. Она вообще очень технологична.
Она и оказалась технологична. Потом мне говорили, что при наступлении воды инженеры "Техноложки" тут же начали перекрывать тоннели. Она поднималась медленно, но удивительно равномерно, и именно поэтому подъем этот казался нам бесконечным. Мы были последними, кто попал к ним на станцию в последний момент.
Мы подоспели как раз тогда, когда сноровистые, крепкие ребята наполовину закрыли гермоворота. Электропривод створок работал достаточно громко, но наши крики с несущихся по воде велосипедов перекрыли даже его. А вопили мы просто "А-а-а-а-а-а!"
Однако же этот долгий звук вместил в себя все мыслимые слова.
"Технологический институт" гудел как разворошенные улей. Тут все понимали опасность наводнения, одно слово, технократы. Паники не было, и только по выражению тревоги на лицах было понятно, что все знают о приближающейся беде.
На этот раз мы кинули вещи в другом кубрике, который делился на две части. Во второй уже расположились люди с тревожных смен, которые эвакуировались на станцию из тоннелей.
После этого в качестве поддержки пошли вместе с Математиком на встречу. Лена шла в середине нашей группы, улыбаясь и приплясывая, как дрессированная обезьянка.
С тоской я глядел на нее, и страшно мне было от этого сочетания привлекательной внешности и звериных инстинктов.
Встречающие перехватили нас в длинном коридоре, кончавшемся вентиляционной шахтой. Здесь никого не было, еще бы, мы уже миновали пост охраны, но тревожные голоса звучали и тут через приглушенные динамики оповещения.
Из- за стальной двери, ведущей в какие-то лаборатории, вышел похожий на технолога человек и провел нас в помещение, напоминавшее закрытый узел связи. То есть я не задавал лишних вопросов, но это была диспетчерская, такой какой я ее представлял.
У пульта колдовали люди в довольно грязных, но все же по своей природе белых халатах. На нас они не обратили решительно никакого внимания. Пульт перед ними был освещен. На нем перемигивались лампочки, да только некоторые из них, потухнув, уже больше не загорались. Безжизненно чернел Васильевский остров, не подавала признаков жизни Петроградская сторона, вспыхнул и затух центр города. Подавленный этим зрелищем, я посмотрел на Владимира Павловича, но он только пожал плечами. Черт его знает, дескать, что это такое. Из противоположной двери вышел старик в белом халате и стал, щурясь, рассматривать нас. Дверь за ним осталась незакрытой, и через нее был виден длинный тоннель, теряющийся в темноте.
Старик этот мне понравился, этакий типичный профессор-чудак. В белом халате и с бородкой.
- Эй, Усыскин, принимайте клиента, - крикнул Математик и, сдернув шапочку с лысой девичьей головы, подтолкнул Лену к старику.
Старик сначала всмотрелся в ее лицо, а затем, плача, обнял. Девушку увели внутрь, старику оттуда передали пластиковый чемоданчик. Математик о чем-то договаривался со стариком, а я думал о девушке. В дочери она старику явно не годилась, очень они были разные. Запоздалая любовь? Кто она ему, я никогда не узнаю. Все-таки дочь? Внучка? Зачем ему эта мука, смотреть на тихо или веселопомешанную? Это для него счастье? Нет мне ответа. Математик открыл этот небольшой чемоданчик, громко щелкая замками, сунул нос внутрь и кивнул. Значит, вроде все нормально. Но только по весу было понятно, что не же1езо там и не какой-нибудь прибор. Математик тем временем пошел к нам. Старик с девушкой уже шагали по коридору. Он на ходу помахал рукой, и мы ответили тем же.
Мы вышли из помещения и побрели в нашу нору на окраине станции. Я прошел в кубрик и нечаянно перепутал дверь. В комнате по соседству на топчане лежал в одиночестве какой-то худощавый парень в шлеме виртуальной реальности. Хоть он и лежал ко мне спиной, по пыхтению я догадался, что он делает.
Владимир Павлович, стоя у меня за спиной, тоже догадался и присвистнул:
- Мы двадцать лет на грузинскую чеканку, где девушка с кувшином, дрочили, да на портрет Лермонтова. А у этих вона что!
Ну уж не знаю, что сказал бы на это начальник станции "Сокол", но вмешиваться в чужую личную жизнь в этот тревожный час мы не стали.
Вечером Математик выдал нам двойную пайку. Владимир Павлович тут же сбегал в лабаз на краю подземного города и прикупил бухла. Все стремительно раскупалось, как в час перед концом, и ему удалось урвать совсем немного.
- Теперь остается понять, как нам добраться домой, - сказал Математик и злобно посмотрел на меня. - Есть у кого предложения?
А какие у нас предложения - угнать систему "Смерч" из какой-нибудь воинской части под городом и ломануть в Москву по знаменитой трассе Е-95, которая сейчас как-то по-другому, правда, называется. Да где возьмешь эту систему, разве что ее дислокация и нынешнее состояние описаны в волшебной книге Математика. Или…
СКАЛЬПЕЛЬ МЕРТВЫХ ХИРУРГОВ
Мы отправились на верхнюю платформу, пошли к машинисту и спросили его, не едет ли он в Кингстон. Машинист ответил, что он, конечно, не может утверждать наверняка, но думает, что едет; во всяком случае, если он не 11.05 на Кингстон, то он уже, наверное, 9.32 на Виргиния-Уотер, или десятичасовой экспресс на остров Уайт, или куда-нибудь в этом направлении, и что мы все узнаем, когда приедем на место.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70