Следующей ночью в спортивном комплексе имени Ленина собралось сто тысяч
мужчин, страдающих импотенцией и слабой эрекцией. Чудотворец просил явиться
Мать-Луну. Благосклонная богиня вначале приняла облик Лунной Девы Веры,
сестры Чудотворца. Та исполнила искусный стриптиз под оглушительный рев
довольной публики, а затем придала закланию трех развратных женщин, по
профессии секретарш, рассекая их длинным ножом от промежности до груди. Это
вызвало немедленную и сильную эрекцию у всех мужчин, присутствующих на
стадионе и наблюдающих действо по телевидению.
Когда Лунная Дева вымазалась с головы до ног в крови жертв, Чудотворец
взмахнул руками и на ее месте появилась Килья со свисающими грудями и
распахнутым лоном. Она была ужасна, но она же была и невероятно
обольстительна. Сто тысяч мужчин, присутствоваших на стадионе, и сто
миллионов, наблюдавших по телевизору, вступили с богиней в мысленное
соитие, затронувшее все нервные узлы, и почти немедленно спустили. Среди
немедленно спустивших были и пацаны двенадцати лет, и девяностолетние
старцы.
В эту ночь практически все мужское население страны вступило в половую
связь с тем или иным живым, а то и неживым объектом. Случилось около десяти
миллионов сексуальных насилий и домогательств, часть из которых имела
гомосексуальный, скотоложеский, онанистический и даже некрофильский
характер. Однако ни одна (один, одно) потерпевшая (потерпевший,
потерпевшее), сознавая торжественность пробуждения мужского начала, не
заявила (заявил, заявило) в милицию. А если бы и заявила (заявил, заявило),
то в отделении милиции на нее (него), в первую очередь, посягнули бы, имея
ввиду групповую оргиастическую связь...
- Закутывайтесь в тряпки, окружайте себя кострами,- пытался командовать я
своим обезумевшим воинством.
Меня, как ни странно, всякие твари не особо цапали, может потому, что я
хорошо облился тройным одеколоном. Все равно, от такой ситуации можно было
спокойно рехнуться. Так бы и произошло. Если бы я не взглянул на
"сивильник". На экранчике присутствовал человечек и совсем мелкие людишки,
повисшие на одной ниточке - это, наверное, я и мои товарищи-подчиненные.
Нас опять окружали "червяки", то есть мнимые опасности.
Я хотел было запустить "сивильником" в первый попавшийся баобаб - ничего
себе "мнимые опасности" - а потом раздавил трех-четырех пауков и подумал.
Не стоит ли за сообщением хитроумного прибора какая-нибудь правда-истина?
Этот мир становится все "сырее", то есть, сплошь облеплен эктоплазмой,
которая легко поддается дрессуре. Найди только энергию сдвига, и с ее
помощью лепи мелких и гадких тварей, стаи, рои, эскадрильи, дивизии. А
потом сыпани ими в нас. Наш страх ускоряет время, вызывает мельтешню, он
придает этой условно существующей дряни смертельную вредность и
непобедимость.
Плачевный результат налицо, сколько соратников превратилось в багровые
пузыри из-за ядовитых укусов, я сам раздулся раза в два.
Надо как-то закрыть наши души, чтобы волосатые руки демонов не добывали там
энергию сдвига, которая воплощает все новые членистоногие орды.
Надо отвадить демонов. И точка. Но в первую очередь, не бояться кусачую
мелкоту.
- Не дрейфить, паршивцы!- заревел я на подчиненных в приказном тоне.- И
демоны смоются отсюда.
Как бы не так. Мне никто не поверил. Зато над лесом встала гигантская
фигура Чаупиньямки, покровительницы всего живого, с нимбом из москитов, ее
уши вместо серег украшали скорпионы, на шее висело ожерелье из многоножек,
по грудям сидели, ползали и вкушали стекающее молоко мухи и осы, на животе
копошились сплетенные змеи, напоминающие ожившие кишки, юбка состояла из
паутины, по которой сновали пауки. Такая вот красавица.
- Хорошо, что ты появилась,- кинул я демонической силе, чувствуя
справедливую ненависть.- Но не думай, что тут все от тебя торчат.
Демоническая сила надвигалась. Я видел каналы ее истечения, распустившиеся
как женские волосы, они пронизывали моих людишек, швыряли, дергали их,
болтали по воздуху, развратно елозили в мозгах и добывали энергию сдвига.
Один из таких побегов вертелся около моего лба.
Не панику, а справедливую ненависть это вызвало во мне. Я снова
почувствовал, как вокруг позвоночника несутся вихри и смерчи, среди которых
выделяются тяжелые и острые вибрации. Абстрактные ощущения сменились более
конкретными. Вихри становились нитями, нити сплетали мне новое тело - "тело
войны". Моя новая голова была тяжела. Более того, ее украшало острие. Я
видел свои новые ноги, этакие колонны, обшитые толстенной кожей. Я видел
свои бока, более похожие на борта танка. А потом я налился огнем и рванулся
в атаку на объект ненависти. Ноги увязали в какой-то липкой дряни, корпусу
мешала гибкая словно резиновая растительность, но я все-таки добрался до
брюха Чаупиньямки. Заострившаяся голова воткнулась в мягкое и мерзкое
нутро, на меня брызнула и посыпалась копошащаяся, кусающаяся, царапающаяся
требуха. Такого омерзения я никогда еще не испытывал. Сто процентов
антикайфа. Только отрешившись, представив всю цепочку миров, тянущуюся из
небытия к сверхбытию, я избавился от отвращения к этому дерьму. А потом
взгляд опять втянулся в исходный мир.
Кругом еще мучились солдаты и матросы, но насекомых было уже в сотни раз
меньше, а те, что остались, удирали со всех членистых ножек под ударами
факелов и хрустели под карающими подметками сандалий и башмаков.
Ко мне подходили Кузьмин и Коковцов. Они явно были искусаны и явно были
недовольны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88